Личный сайт Сергея Белановского

ОЦЕНКА КАЧЕСТВА ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ СРЕДЫ
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ БИЗНЕСА
(по результатам фокус-группы с предпринимателями,
СПб, октябрь 2016 г.)

Все участники фокус-группы согласились с мнением, что институциональная среда в России недружественна по отношению к бизнесу.

С этим мнением согласились и те два участника, которые сочли, что по отношению к их конкретному бизнесу в настоящий момент этот тезис не вполне верен. Однако оба они указали на некоторые особые обстоятельства, которые в настоящий момент способствуют развитию их предприятий.

Один из них сказал, что в тех случаях, когда удается найти достаточный лоббистский ресурс, бизнес может развиваться очень успешно.

• Там, где мы нашли достаточный лоббистский ресурс, мы развиваемся стремительно, успешно и контролируем до восьмидесяти процентов рынка по всей стране с нашими [электротехническими] изделиями.

Другой участник обсуждения, занимающийся сельскохозяйственным бизнесом, сказал, что в настоящее время его дела идут успешно потому, что развитие сельхозпроизводства и импортозамещение находятся в политическом тренде.

• Внешнеполитические изменения пошли на руку сельскохозяйственному бизнесу: это и режим ограничения импорта ряда продуктов, и ориентация на импортозамещение.
• Есть политический тренд на Дальний Восток. Сельскохозяйственные проекты, которые реализуются на Дальнем Востоке, имеют вероятность быть рентабельными.

Однако этот участник обсуждения не считает данную ситуацию экономически нормальной.

• Но это не значит, что это здоровая ситуация, с моей точки зрения. Я хочу сказать, что компании, которую я представляю, не помешали эти изменения. Но в целом сельскохозяйственный бизнес не является в каком-то смысле самодостаточным.
• Это временная ситуация. Это вопрос политической конъюнктуры. Сегодня она у нас такова, что мы поехали осваивать Дальний Восток. Завтра что-то изменится. В моем понимании должна ситуация быть другой – обратной. Первичной должна быть некая целесообразность для бизнеса, для тех или иных проектов.

Среди факторов, формирующих недружественность институциональной среды по отношению к бизнесу, предприниматели называли аспекты разного уровня и различные по степени сложности их устранения. Главные из этих аспектов состоят в следующем. Бумажная архаика. Один из таких факторов, о котором говорили многие участники фокус-группы, и который сравнительно легко поддается устранению, является наличие в документообороте большого количества бумажной архаики. Наличие этой архаики приводит к необходимости создавать, размножать и хранить большое количество документов на бумажных носителях.

• Бумажный документооборот. Я сегодня была в хранилище документов, которое занимает больше пятисот квадратных метров. Положено хранить за три года, мы храним за пять. Боимся выбрасывать.
• На радиостанции должны все это собирать, ну, радиостанция собирает. Выделяется комната. Это не шутка, нужна комната, в которой все это складируется.
• Нашелся какой-то орган, который стал говорить: так, сертификаты надо собирать. Мы начали честно собирать. Приходим, говорим: дайте сертификат. Нам говорят: вам какой? Вот сертификаты у меня, несколько коробок. Хочешь сертификат – пожалуйста, бери.
• Вы знаете, что мы храним? Мы храним даже кассовую ленту.
• В банке это вообще полтора миллиона листов в месяц.

Предприниматели считают, что перевод документации на электронные носители во многом снимет проблемы, связанные с большими объемами документооборота.

• Электронные носители проще стыкуются между собой и передаются. А бумажные – да, у нас большое количество бумаги.
• Онлайн кассы. Взять и заменить во всей стране все кассы просто потому, что это проще и удобнее.

• Количество, объем предоставляемой отчетности в различные органы по поводу и без повода.
• Отчетность дублируется, Делаешь одно и то же по двадцать раз. Надзорные органы этой информацией не обмениваются.
• Я говорю, что такое количество отчетных дат, которые, вот проходит квартал и подготовьте опять по тридцати крупнейшим заемщикам полные досье. Ну, мы же вам месяц назад это отправляли. Не важно – еще раз (банк).
• Эта претензия, возможно, несколько мелочна по сравнению с рассказами людей, на которых уголовные дела заводят, но она носит институциональный характер: это так у всех и в чудовищных количествах.

Большие объемы документооборота влекут за собой необходимость создавать штат сотрудников для его обеспечения.

• У нас в бухгалтерии работает около пятидесяти человек.
• У меня в банке больше семидесяти человек, которые только занимаются подготовкой этих отчетов, переотчетов, ответов на запросы, на которых написано: ответить в течение двух рабочих дней. А запрос там, скажем, на тысячу листов. Всю эту деятельность нам надо оплачивать.

• Нас проверяет хоть одна инстанция раз в неделю. Трудовая инспекция ходит по нескольку раз в год. Причем, они по разным вопросам обязательно приходят отдельно: сегодня проверяют вредность, завтра аттестацию рабочих мест, послезавтра еще что-то. Больничные листы проверять приходит отдельно соцстрах. Все остальное от них передали в налоговую. Но больничные им оставили. Поэтому, если раньше мы писали один отчет, то теперь мы этот отчет делим на два. Один отдаем в налоговую, а один в соцстрах, он проверяет больничные. И так далее, и тому подобное. Ростехнадзор, строительные надзоры, прокуратура. Про пожарный надзор я вообще молчу.
• Они могут в любой момент начать проверку, в любой момент могут отозвать лицензию, просто по их мнению, и все.
• Смысл твоей жизни состоит в том, что ты отбиваешься от проверок. Работа высших управляющих банка за последние несколько лет в значительной мере сводится просто к отбиванию проверок.
• ГАИ-шники приходят с претензиями. Они сами себе пишут жалобы, что какие-то машины возле магазина неправильно припаркованы. Приезжают, сами их эвакуируют. Какие-то там еще товарищи тоже сами все на себя пишут, а потом по жалобам трудящихся к нам приходят. Приходят какие-то люди из КИО, пытаются выселить нас с участков, которые мы в действительности не занимаем.

• У нас это на самом деле так и происходит: есть определенный круг людей, который просто дает взносы постоянно на развитие самбо, дзюдо, хоккея, чего угодно. И к ним никто с проверками особо не ходит, потому что знают, что это «священные коровы».

Избыточная численность чиновников. Дискомфорт, который испытывают предприниматели от бумажной архаики, избытка отчетной документации и проверок, приводит к возникновению у них своего рода теории, согласно которой численность чиновников в стране избыточна и нуждается в сокращении. В рамках этой теории чиновники рассматриваются предпринимателями, как некий паразитический класс.

• У нас в стране низкая безработица, потому что очень большое количество людей трудоустроено на службе у государства. Есть огромное количество людей, которые заняты непроизводственным трудом. Чтобы как-то оправдать свое существование, они должны чем-то заниматься. Вот они и плодят проверки.
• Мы их всех оплачиваем из своих налогов, а их основная деятельность, получается, в том, чтобы отвлекать нас от работы.
• Они занимают наше время, потому что со всеми надо разбираться. Это балласт для экономики, огромный балласт.
• Вот эта вся красота, она самовоспроизводящаяся. Эти люди, вместо того, чтобы пойти печь булочки, вместо того, чтобы подметать улицы, они плодят бумагу. Они делают отчеты на отчеты, их дублируют и так далее.
• Есть какие-то важные государственные деятели, которые озадачены судьбами Родины. Они день и ночь сидят, пишут нам циркуляры. А мы со своими делами их от этой работы отвлекаем. Это, мне кажется, самая большая проблема. Если это не изменить, то что бы мы тут не обсуждали, ничего не сделаем.

Названная теория приводит предпринимателей к своего рода революционным идеям типа массового сокращения численности чиновников для того, чтобы у оставшихся просто не оставалось времени на проведение проверок с прежней интенсивностью. Одновременно предприниматели указывают на такие позитивные последствия подобных революционных мер, как экономия бюджетных средств и потенциальную возможность снижения налогов.

Некоторые участники обсуждения, обосновывая свою точку зрения, ссылаются на грузинский опыт. Однако следует учитывать, что массовые сокращения чиновников, проведенные Саакашвили, стали одним из значимых факторов его проигрыша на выборах. Впрочем, сами предприниматели хорошо понимают возможные электоральные последствия предлагаемых ими «революционных» мер.

• Я однажды высказывала это предложение, но оно – как это сказать? – оно огорчит электорат, поэтому мало реалистичное. Это такой революционный подход. Я бы назвала это «грузинским вариантом». Взять несколько десятков около-государственных органов типа пенсионного фонда или еще чего-нибудь и сократить их численность вдвое-втрое примерно.
• Вот тогда у нас будет рост безработицы. Люди, которые там заняты, попадут на улицу. Им придется чем-то себя занять. Может быть, они найдут себя в сельском хозяйстве, может быть они попытаются открыть кафе. Вот это было бы интересно.
• Если их станет меньше, они будут меньше проверять нас. На них потребуется меньше налогов. Закроется часть дыр в государственном бюджете, а главное, у них не останется другого выхода, как, например, занять место гастарбайтеров в подметании улицы.

• Нужно установить, чтобы физические лица сами платили налог со своих доходов. Если человек будет получать на руки, допустим, шестьдесят пять тысяч рублей, потом с ними идти в налоговую, он задумается. Правильно ли отдавать из них пятнадцать на страховые взносы в социальные фонды и еще семь с половиной на НДФЛ? От своих шестидесяти пяти тысяч рублей, которые ему заплатил предприниматель, у него останется сорок две.
• Отдавать двадцатку или там двадцать пять тысяч в кассу налогового органа, он будет на эту вот тетку мерзкую в собесе, которая на него шипит, вообще другими глазами смотреть. Он не будет перед ней лебезить, он не будет ее просить.
• Нужно переложить эту функцию на физическое лицо. Это снимет с нас определенную - весьма существенную - нагрузку по администрированию функций государства. Сейчас мы, работодатели, должны рассчитать налоги, оплатить их и быть ответственными за правильность перечислений.

• Казалось бы очень маленькое изменение. Его блокируют, потому что ужасно тяжелое налоговое администрирование. Просто, если я правильно понимаю, боятся, что будет массовые неплатежи налога. Значит, нужно администрирование, суды, а суды могут не справиться, и т.д. Но можно вводить это постепенно.
• Нужны переходные периоды. Сначала вводим самостоятельную оплату при лимите от ста тысяч рублей дохода. Это средний класс, осознанные люди с образованием.

Положительный пример – налоговая служба. Несмотря на острую критику избыточности и переусложненности отчетной документации, а также требований, предъявляемых многочисленными административными проверками, предприниматели отмечают, что по крайней мере в одном из ключевых проверяющих ведомств в последние годы произошли значительные позитивные изменения. Таким ведомством является Федеральная налоговая служба.

В 90-е годы и в начале «нулевых» годов эта служба подвергалась острой критике как в СМИ, таки в устных высказываниях предпринимателей. Последние указывали на непредсказуемость и спорную обоснованность требований, которые предъявляли к ним налоговые органы. Однако в настоящее время предприниматели указывают на налоговую службу, как на пример хорошей организации работы. В частности, они отмечают, что налоговая служба в значительной мере перешла на электронный документооборот. Это позволило сократить издержки при взаимодействии предприятий с налоговыми органами. В результате административная нагрузка на предприятия снизилась.

• В этом плане, что самое удивительное, есть не только негативные, есть положительные примеры. Многие, может быть, будут над этим смеяться – налоговая инспекция. Налоговики, вот очень сильно усовершенствовались за последнее время.
• У них внедрены электронные счета-фактуры. Для нас это вообще сказка: они нас уже два года нас не проверяют. Они потому что смотрят всю цепочку по электронным счетам-фактурам.
• Они нас тоже запрашивают, когда у наших поставщиков что-нибудь не очень чисто. Мы отдаем им подтверждающие документы. Но больших выездных проверок, как раньше было ежегодно, сейчас нет. Они сфокусировались на других вопросах. Это очень приятно, очень здорово.
• Мне нравится, в принципе, наша налоговая политика в последние годы. Т.е. то, что делается на верхнем уровне, выглядит довольно разумно. Вот. НДС не стали вроде бы поднимать, точнее, не планируют.
• Пример с налоговой. Она действительно очень сильно прогрессирует в плане электронного документооборота.
• Они (налоговая служба) шагают семимильными шагами. С введением прозрачности, с введением единых баз данных и т.д.

• Крупный бизнес всегда ориентирован на власть. Всегда вынужден считаться с положением вещей на местах. Т.е. невозможно, например, прийти в область, в которой ты не работал, и начать работать.
• Капитализм у нас государственный. И все равно надо, в первую очередь, решать вопросы с государством. Т.е. как таковой экономической самостоятельности бизнеса не существует.
• Единственное, по сути, что мы просим, что нам нужно – это не мешать. Вот и все. Но этого не бывает. Этого все равно не бывает.
• Система из разрешительной, как у нас она называется, должна перейти к заявительной, чтобы если ты хочешь что-то делать, ты просто куда-то написал, отправил и тебе вообще не важно.

В сельском хозяйстве одним из важных рычагов давления на бизнес являются непрозрачные методы распределения государственных субсидий. Это отраслевая проблема, но респонденты считают ее типичной.

• Сельское хозяйство субсидируется. Система субсидирования есть федеральная и региональная. Региональная распределяется региональной властью. Вот, например, Краснодарский край, там восемьдесят – девяносто процентов этих субсидий всегда расходилось в один известный адрес.
• У нас отсутствуют какие-либо правила по получению субсидий. Это именно наша российская специфика. Такого отсутствия правил нигде в европейских странах нет.

Личные качества некоторых чиновников (В.И.Матвиенко и другие) иногда помогают бизнесу решать проблемы. Участники фокус-группы отмечали, что степень недружественности государства по отношению к предприятиям в очень большой степени зависит от конкретных лиц. В некоторых случаях чиновники высокого уровня работают очень эффективно, локально создавая для предпринимателей более дружественную бизнес-среду. В качестве примера эффективного государственного менеджмента петербургские предприниматели с ностальгией вспоминали губернатора В.И.Матвиенко.

К сожалению, по общему мнению участников фокус-группы, с ее уходом стиль работы городской администрации резко ухудшился. Один из предпринимателей охарактеризовал эту ситуацию, как вакуум власти. Это говорит о том, что позитивные личные качества отдельных чиновников (очень трудно оценить их долю в генеральной совокупности) не институциализируются и уходят вместе с ними.

В качестве другого примера один их предпринимателей называл руководителя Ленэнерго, который поверил в эффективность разработанного этим предпринимателем устройства и дал ему «зеленый свет». К сожалению, этот чиновник сегодня находится в тюрьме Матросская Тишина. Последний факт, хотя в рамках проведенной фокус-группы он упомянут, как единичный, наводит на серьезные размышления.

• После того, как ушла горячо любимая нами Валентина Ивановна, получить согласование на строительство в центре города в каких-то знаковых местах, или вообще в каких-то знаковых местах, стало практически невозможно. Вопрос: А при ней было возможно? Ответ: При ней это было всегда достаточно просто. Достаточно было пары встреч и звонков.
• После того, как ушла Матвиенко, стало невозможно ничего согласовать.
• Документы лежат без движения годами в некоторых структурах. Вопрос: Где они лежат? Ответ: Например, в Комитете по градостроительству. Мы не можем согласовать, получить разрешение на строительство.
• С некоторыми проектами, как в девелопменте, мы на сегодняшний момент просто ощущаем некое болото. Чиновники самоустранились и перестали нам помогать. Им легче не принять решение, чем принять, по тем или иным причинам. Чувствуется некий вакуум власти.
• Мы смогли донести до высших руководителей нашей энергетической отрасли значимость наших изобретений, и благодаря эффективной помощи на сегодняшний момент наши устройства уже даже продаются за границу. Более того, мы сейчас строим базовый модуль в Китае. Вопрос: Донесли до кого? Ответ: Это «Ленэнерго» на тот период. Борис Феликсович Л., который сейчас в Матросской Тишине сидит. Он в нас поверил, поставил наше опытное устройство в промышленную эксплуатацию. Оно показало прекрасные характеристики.

Неадекватность многих законов, нормативных актов. Предприниматели отмечают, что государство принимает много неадекватных законов, которые не только затрудняют ведение бизнеса и ведут к повышению непроизводительных затрат, но и оскорбляют предпринимателей своей бессмысленностью.

• Восемнадцать лет назад был принят закон, что нужно в рекламе указывать номер лицензии и сертификат. Я уж не знаю, почему они решили, что это необходимо делать. Казалось бы, в чем проблема: напиши мелко этот номер лицензии и сертификата. А про радио в тот момент никто не подумал, разумеется. Это же полный бред! В каждый тридцатисекундный ролик включать эти сведения нереально. Я нашел местного управляющего здесь. Прихожу, говорю так: так и так. Он говорит: ты прав! Надо, чтобы не буква закона восторжествовала, а дух. Сделаем так: вы будете пять раз в день специальные ролики давать, что все товары сертифицированы и лицензированы. Ну, хорошо. Сказано – сделано. Потом я продал, значит, это радио, но там по-прежнему в эфире идет этот мной написанный ролик. Каждый день это бла-бла-бла на высокой скорости идет. Восемнадцать лет! Это же абсолютно бессмысленная история, потому что экономически бессмысленно рекламировать товар, который не имеет лицензии и сертификата. И с точки зрения пользователя: он будет из рекламы это записывать?! Но это же глупость, тем более, на радио.

Предпринимателей очень беспокоят многие законодательные инициативы, часто неадекватные. Даже если они не принимаются, эти инициативы, по их выражению, портят им нервы. Но некоторые из них все же принимаются.

• Всякие новые нормы. Совершенно умопомрачительные идеи депутатов, которые, к счастью, обычно ничем не заканчиваются, но портят нервы. Например, предложение законодателей ограничить розничную наценку и контролировать ее при помощи прокуратуры.
• Понятно, что на какой-то товар дается наценка два процента, а на какой-то пятьдесят. Это вопрос ценовой политики. Средняя между ними около двадцати. Но они-то будут контролировать эти двадцать! Не должна быть наценка выше двадцати! И контролировать будет прокуратура.
• В общем, генерируется много интересных законодательных инициатив, которые помогают этой системе самовоспроизводиться. Все, вроде как, делом заняты.

Частые изменения в законах и нормативных актах. Это самостоятельный блок проблем. Частые изменения в нормативных актах требуют от предпринимателей их постоянного мониторинга. При этом, речь не идет об изменениях, устраняющих недостатки прежних установлений. У предпринимателей возникает ощущение хаоса в принятии новых редакций законов и нормативных актов. Крылатое выражение «взбесившийся принтер» обычно применяют к политическим и идеологически законодательным инициативам. Однако, с точки зрения предпринимателей, это выражение во многом применимо и к экономическим нормативным актам.

• Они все время меняют правила. Есть некая периодичность законотворческой деятельности: инструкции по заполнению бумаг меняются ежегодно.
• За последние три года четыре раза поменялись правила, каким образом вешать вывески на Невском проспекте. Это значит, что надо выкинуть прежнюю вывеску и повесить какую-то новую. Это же выкидывается труд. Это не критические для всех затраты вроде бы, да? Но они бессмысленны, потому что с точки зрения эстетики ничего бы не меняется. Улучшения какие-то мизерные, а выкидывается труд.
• В какую отрасль ни попадешь, поговоришь с кем-то, там у них свои проблемы. Там еще и не такое расскажут.
• Надо прекратить практику создавать новые правила игры во время самой игры. Это происходит у нас непрерывно. Нужно введение ограничений для властей именно по скорости изменения правил.
• Все-таки решить, я не знаю каким образом, проблему скорости изменения правил. Надо, наверное, выгонять из правительства человека, который вдруг, ни с того, ни с сего может заявить, что будем поднимать налоги или еще что-нибудь. У них нет никакой ответственности за то, что они творят. Как после этого можно планировать деятельность?

Новые законы не улучшают старые. В этом состоит основная разбалансировка законодательного процесса. Необходимость в улучшениях законов очень велика, но процесс законотворчества игнорирует эти потребности и продуцирует новые неадекватные законы.

• Законы в целом не улучшаются, вот в чем дело.
• Они принимаются в интересах очень узких групп, без учета интересов большинства.

При принятии законов не учитываются издержки, которые ложатся на предпринимателей. При принятии нормативных актов законодатели исходят из представлений о некой пользе, которую они принесут, реальной или мнимой. Но в любом случае не учитываются те издержки, которые повлекут за собой такие законы. Для бизнеса эти издержки нередко достаточно велики. По мнению предпринимателей, баланс плюсов и минусов часто бывает отрицательным.

• Они принимают закон какой-то, кому-то кажется, что он дает какие-то плюсы. А минусов, которые возникают в виде затрат, они не просматривают. Их просто никто не просчитывает.
• SWOT-анализ надо делать.

Избыточное лицензирование. Хотя необходимость сокращения числа лицензируемых видов деятельности осознана экспертами и властью уже давно, реально, по мнению предпринимателей, количество лицензий только растет. Между тем, в странах Запада количество лицензируемых видов деятельности невелико, и это не создает существенных экономических и социальных рисков.

• Мы все знаем про количество лицензий, сколько их сейчас? Сокращали, сокращали, в результате их стало больше. Кажется, около четырехсот. В США около 15, и живут.

Бизнес несет ответственность пред государством, а государство перед ним никакой ответственности перед ним не несет, в том числе и за принятие неадекватных законов или за неадекватное (недружественное по отношению к бизнесу) их применение. Позиции бизнеса и власти, по мнению предпринимателей, неравноправны. Необходимо усиливать ответственность чиновников за их действия. Как выразился один респондент, «пришло время что-то запрещать властям, а не только нам».

• К сожалению, если ответственность бизнеса перед гос. органами существует, то ответственности гос. органов перед бизнесом не существует. Пока мы не сможем заставить их нести ответственность за то, что они творят, мы тут можем обсуждать все, что угодно. Ничего не изменится.
• У государственных чиновников должна быть ответственность: понятная, (прописанная в законе) за ошибки, совершаемые ими при взаимодействии с бизнесом. И, соответственно, за нарушения процедур.
• Нам уже почти все запрещено. Пора что-то запрещать властям. Про ответственность бизнеса перед государством – это мы слышим. Мы слышим о социальной ответственности. Хотелось бы услышать и про ответственность государства. За принятие или непринятие решений. За неправильные действия или бездействие.
• Что касается опыта западных стран, в моем понимании правильным является рецепт, когда власти себя ограничивают. Мы знаем прецеденты, когда существуют некие поправки, которые запрещают властям что-то реализовывать. У нас же есть такой позитив, что субъектов предпринимательства нельзя проверять какое-то время с момента их регистрации, это запрещено властям. Я думаю, что популяризация такого механизма, принятие решений такого свойства принесет большую пользу.

Плохие законы стали лучше исполняться. В этом смысле ситуация ухудшается. Респонденты отмечают, что наведение порядка и дисциплины в государственных структурах, как это ни парадоксально, в определенном смысле ухудшает условия ведения бизнеса, поскольку исполнение неадекватных законов ставится на жесткий контроль.

• Ситуация ухудшилась. Раньше строгость законов исправлялась отсутствием необходимости их исполнять, то надо сказать, что вертикаль власти в последнее время работает лучше (респондент усмехается).
• Вот такого рода бредовые законы, они все начинают лучше и лучше выполняться. Государство преуспело в том, что эти безумные законы начинают исполняться.
• Через какое-то время гос. органы начинают это контролировать, мы приходим к тому, приходится крутить эти глупые ролики.
• Хотя с налоговой службой ситуация улучшается, есть большая часть болота, где с ручного управления не перешли. И в целом ситуация ухудшается. Количество документов у нас растет.
• Мало того, еще добавляются новые законы, которые пишутся. Четыреста новых безумных законов ежегодно издает государство.

Отсутствие обратной связи при принятии и исполнении законов. Предприниматели считают, что поскольку многие принимаемые законы или законодательные инициативы неадекватны, должна существовать система их коррекции, основанные на принципе обратной связи. К сожалению, такая обратная связь отсутствует, и практически нет никаких институтов, которые могли бы ее обеспечить. Российские суды эту функцию не выполняют. Отсутствие институтов, обеспечивающих обратную связь бизнеса с законодателями всех уровней, является одной из фундаментальных причин недружественности институциональной среды по отношению к бизнесу.

• За восемнадцать лет существования безумного закона никто в государстве не задумается о том, чтобы его изменить. Не было ни одной попытки его демонтировать.
• От нас требуют, чтобы мы безоговорочно исполняли законы потому, что они приняты. Но нет практики, чтобы посмотреть на них: они соответствуют общественному благу или нет. Нет комплекса механизмов, которые бы согласовывали систему законов с интересами общества. Нет целеполагания, вытекающего из интересов общества.
• Допустим, приняли закон. Почему через некоторое время никто не вернулся и не посмотрел на практику: этот закон соответствует здравому смыслу или нет? Нет такого образа мышления, что нужно непрерывно улучшать государство. И нет места такого, где эти вопросы можно было бы обсудить.
• Всегда можно было бы договориться разумно. Зная губернатора, это не недостижимая величина, можно было бы сказать: ты передай там своему идиоту, что четыре раза за три года нельзя менять правила.
• В идеальной ситуации должны быть суды, должны быть выборы, через которые мы эту ответственность вынуждаем принимать, но в России этого нет. Сегодня суд, к сожалению, в большинстве случаев априори занимает позицию государства.

По мнению респондентов, неадекватные законы не всегда принимаются по чьей-то некомпетентности. Существующая государственная система позволяет лоббистским группам принимать решения, выгодные узкому кругу экономических субъектов в ущерб всем остальным.

• Мы оказываемся в системе, которая развивается в интересах узких групп. Мы здесь говорим, что плохие законы возникают потому, что кто-то плохо подумал. Но часто такие законы возникают потому, что кто-то подумал очень хорошо.
• Кто-то решил свою задачу. А то, что заодно пострадало семьдесят процентов рынка, это никому не интересно,

Некоторые участники фокус-группы высказывали мнение, что в последнее время государственная власть осознала эти проблемы и хотела бы их решить, но не знает, как это сделать.

• Власти надо вырваться из круга всевластия. Мне кажется, что власть сейчас сама не прочь в экономической сфере вырваться из собственного всевластия. У власти сейчас столько власти, что она говорит: да ладно, мне столько не надо, хоть в экономике можете взять ее себе. Но конкретно не понимает, как это сделать.

Конкретное предложение: замена государственного контроля страхованием рисков. Данное предложение нельзя назвать хорошо продуманным, но, учитывая остроту проблемы, его, возможно, следует проработать.

• Мне кажется, что существует, действительно, масса регулирующих органов, которые не справляются со своей прямой обязанностью – защищать потребителей от соответствующих рисков. Я думаю, что многие контролирующие функции государства можно заменить страховками. Полагаю, что страховым компаниям не составит большого труда прописать риски от пожаров, чтобы никогда к тебе не приходили, и страховать их, чтобы никогда не приходили пожарники. И тогда ты будешь работать с коммерческими организациями. Они будут конкурировать за тебя, и всем будет легче, проще. Это мелкая вещь, но она понятна и легко реализуема.

Претензии бизнеса к правоприменительной системе. Эти претензии многослойны и многоуровневы. Для их подробного описания нужны специальные исследования. Ниже будут озвучены те аспекты, которые спонтанно звучали в обсуждении на фокус-группе.

А. Органы следствия и прокуратуры. На них возложены совершенно неадекватные экономические функции. К примеру, следователи по своему усмотрению оценивают стоимость товаров и объектов, проявляя при этом крайнюю некомпетентность, но вместе с тем обладая широкими репрессивными полномочиями.

• У нас в стране основным оценщиком является не экономика, не спрос, а мнение следователя. Потому что вот следователь говорит: да, вот в этой сделке есть коррупционная составляющая, цена завышена, сделка фиктивная. Почему следователь принимает решение о том, по какой цене совершена сделка?
• Следователь говорит: вот эта цена отклоняется от средней. Ты говоришь: вот средняя цена, средняя наценка. Любая конкретная наценка отклоняется от средней вверх или в низ. Таково математическое определение, какие вопросы? Он говорит: что вы мне фигню говорите – ваша цена от средней отклоняется. Это совершенно конкретный разговор.
• Следователь не ориентируется в высоких и низких ценовых сегментах, и он даже, бедолага, не знает, как формируется эта средняя.
• «Трубное дело» было в Петербурге, очень громкое, когда задержали там половину ВТЭК. Там объявляли что украдены миллиарды. А по итогу от всех обвинений отказались, осталось меньше трех миллионов рублей. Мелкая сумма, и то не доказана. Но как насчитали эти первоначальные миллиарды?
• Расчеты бредовые, но последствия бывают серьезными. Следователь может остановить деятельность предприятия на девяносто дней. Отобрать лицензию. Это все, банкротство практически. Про уголовные деля я вообще молчу.

С другой стороны, органы следствия часто не защищают законные интересы предпринимателей.

• Нас начали подделывать, причем, не в Китае, а здесь. Мы три года боремся с контрафактом. Я встречаюсь со следователем, говорю: как наше дело? Он говорит: ты понимаешь, на мне три убийства висит, два изнасилования и четыре педофила. Еще два публичных дела. Ну, что ты ко мне со своим контрафактом лезешь! Он сидит в Колпинском УВД, заморенный какой-то. Бесполезно на него давить или договариваться с ним. Ты ему обещай – не обещай, толку не будет.

Б. Судебная система. Стало общим местом, что судебная система не защищает добросовестных предпринимателей. Решения судов часто бывают непредсказуемы и конъюнктурны. На решения судов часто оказывает влияние «телефонное право».

• Например, когда ты судишься с государственным органом, государственный орган не гнушается в суде обратиться к судье и сказать: а если вы сейчас примете решение в пользу коммерческой организации, вы знаете, гражданин судья, что вы нанесете ущерб нашему Санкт-Петербургу? Вот так они ведут себя в судах. И плюс телефонное право существует.
• Да, кстати, телефонное право в судах – запишите. Если тебе противостоит в суде какая-то инстанция, связанная с государством, у них есть «позвонковое право».
• Если у нас большой начальник может отжать «ЮКОС», почему у нас начальник РУВД не может отжать себе что-то?
• У нас была эпическая история: обанкротилась какая-то компания – наш поставщик, с которым мы работали по факторингу. Факторинг у нее в ВТБ. И ВТБ взыскивает с нас ту часть денег, которую мы уже заплатили напрямую этой компании по решению судебных приставов. Судья смотрят на бумажку и говорит: знаете - это филькина грамота. Ну, вам выставили инкассо, а зачем вы оплатили? Нужно было отказаться. Пусть бы у вас счета арестовывали. Тогда можно было бы поспорить. И мы проигрываем ВТБ с бумагой от судебных приставов, что три миллиона мы уже заплатили, проигрываем первую и вторую инстанции. Мы думаем: ладно, у нас есть судебное решение, что мы приставам заплатили зря. Идем в суд и требуем вернуть нам деньги. Нам говорят: так вы сами согласились платить. Мы говорим: нет, не соглашались. Как же? От вас же документы подписала бухгалтер Иванова. Я говорю: «Подождите, у нас бухгалтер Веселова». Никакой Ивановой у нас нет. На что приставы говорят: ничего не знаем. Приходила какая-то женщина, сказала, что она Иванова – главный бухгалтер «Максидома» и подписала. Мы обращаемся в полицию. Говорим: слушайте, как так получилось? Это же подделка документов! Надо сделать экспертизу подписи. В ответ нам приходит постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, где русским языком написано: судебный пристав при заполнении подобных документов не обязаны проверять личность главного бухгалтера. Поверьте, таких историй много.

В. В ряде случаев власти сами нарушают закон, не признают право собственности и не несут за это никакой ответственности. Право собственности де-юре признается, де-факто нет. Заставить власти пересмотреть свои решения нереально. Суды не становятся на сторону потерпевших и не защищают их.

• Могут снести постройки, возведение которых раньше было ими же согласовано. При этом говорят: не прикрывайтесь мне тут свидетельством о собственности.

Потери от неадекватных законов и правоприменения. Эти потери можно разделить на прямые и косвенные. Прямые потери – это расход бумаги, затраты на приобретение копировального оборудования, расходных материалов, аренда площадей для хранения документов, оплата труда персонала, обслуживающего документооборот, а также, не в последнюю очередь, взятки. Предприниматели много говорят об этих затратах, но признают, что они, в целом, невелики.

• Бумага сама по себе стоит недорого. Оплата персонала да, дороже. Но и это не критичные затраты.
• В правильно отстроенном бизнесе мы с проверяющими органами давно договорились. Со всеми нашли общий язык нормальный. Вопрос: Это дорого стоит? Ответ: Не особенно. Это простые люди. Они не избалованы.

А. Непроизводительные потери времени высших руководителей. По оценкам, звучавшим в фокус-группах, они занимают до 50% их рабочего времени, создают постоянный стресс и мешают сосредоточиться на развитии бизнеса.

• Есть прямые затраты: оплата персонала, стоимость бумаги, аренда площади и так далее. Но если посчитать, они невелики. Но есть потери, связанные с тем, что бизнес хуже развивается, недополучает прибыль. Вот это самое главное.
• Мы говорили, что существует огромное количество бессмысленных подзаконных актов или распоряжений. Поначалу это кажется как бы небольшой проблемой. Это не то, когда бизнес у тебя отнимают. Но если посчитать то время, которое тратится на разруливание этих нетипичных вопросов, рабочее время как руководителя, так и персонала, оно довольно значительное. Нам некогда думать о развитии бизнеса.
• Когда ты занимаешься бизнесом, ты пятьдесят процентов времени отбиваешься от всего вокруг, вторые пятьдесят процентов времени делаешь, делаешь бизнес, пытаешься.
• Десятки процентов основного времени, которое мы на это грохаем. Это плодит бессмысленные совещания, разговоры и т.п. Мне кажется, что основные потери – это время. Это налог на абсурд, который все платят. И численно его выразить сложно.

Б. Ухудшение инвестиционного климата, препятствующее притоку капитала и способствующего его оттоку.

• Я недавно вел инвестиционный проект, где рассматривалась в качестве альтернативы России и Латвия. И мы пришли к замечательному парадоксу: у нас дешевле рабочая сила, у нас дешевле газ, у нас дешевле все ресурсы, но окупаемость в Латвии лучше. Это точка зрения инвестора, который смотрит на правила, которые существуют в стране, на их внятность. Он толкует наши правила ведения бизнеса, как достаточно невнятные, и относит их к зоне риска. Вот и всё.

В. Уход дееспособных людей из бизнеса. Предприниматели говорили о двух вариантах ухода, которые можно назвать внутренней и внешней эмиграцией. Внутренняя эмиграция:

• Есть люди, которые просто плюнули на все это и ловят рыбу. Я знаю людей, которые отошли от дел потому, что им надоело. А они действительно могли бы очень много создать.
• Встречаю коллегу из другого банка, он уволился. Говорит: «Поспрашивай, не нужен ли кому-то финансовый директор. Но только не в банк». Я говорю: «Что это ты?! У тебя опыт двадцать пять лет работы в банке». Он говорит: «Не могу больше отбиваться от проверок». Люди этого не выдерживают.

• Кто-то говорит «гуд-бай». И создает добавленную стоимость в другой стране.
• Один человек махнул на все это рукой и уехал. Казалось бы, невелика потеря. Но ведь он мог сделать очень многое.
• Вот могу пример привести. Богатый человек, миллиардер, у него большая строительная компания, автодороги он строил. В Майами у него была куплена какая-то недвижимость. Он там проводил много времени. И подумал: попробую-ка дорогами в Майами заниматься. Он через год фирму вырастил в два раза больше, чем имел здесь. Там оказалось настолько все это просто и легко после нашей реальности! Сейчас он сидит у себя в Майами. Тут у него, конечно, что-то осталось, он занимается понемногу. Очередной иск ему предъявили – прилетел. При этом он русский человек. Он жил бы здесь, на самом деле. Но ему надоело бороться вот с этим бредом.
• Мы раз десять натрахались, прошу прощения, с вывозом образцов на международные выставки нашей продукции. И когда мы везем продукцию, мы не можем ее задекларировать и оформить таможенную декларацию. Или мы не можем поставить нашу российскую продукцию в Китай, потому что у таможенников происходит какой-то когнитивный диссонанс: они не понимают, как возможен экспорт из России в Китай. В их представлении бывает только наоборот. Говорят: а у нас формы такой нет. Мы сейчас серьезно думаем вообще сняться и уехать в Китай. Хотя мы его не любим, дышать там нечем, но там есть для нас рынок.

Г. Государство очень много теряет от плохого состояния бизнес-среды. Предприниматели имеют в виду, что налоговые потери от недостаточного развития бизнеса и отсутствия экономического роста очень велики. Население тоже страдает от низких зарплат и высоких цен.

• На самом деле несет ущерб несет государство, потому что оно очень много недополучает. Бизнес мог бы работать раза в два быстрее и эффективнее, но государство теряет в десятки раз.
• Все, что мы дополнительно тратим, все вкладывается в цену продукта. В целом цена такова, что мы, как страна, неконкурентоспособна. Там, где нет прямой конкуренции с импортом, например, стройки или еще что-то, издержки вкладываются в цену для потребителя. А там, где мы конкурируем, где свободный рынок, продукция наша неконкурентоспособна. Там мы просто отдаем этот рынок.

• Срок давности по налоговым правонарушениям составляет три года. Но это не работает. Мы храним бухгалтерские документы пять лет. Но срок, в течение которого правоохранительные органы могут возбуждать уголовные дела без справки из налоговой, составляет десять лет. Т.е. я через пять лет радостно уничтожила бумаги – они занимают пятьсот квадратных метров, я же не могу их в тысячу превратить! А ко мне - тьфу-тьфу-тьфу - через семь придут, и оправдаться будет нечем.
• Мне кажется, мы далеко не двинемся, если у нас не будет всеобщей экономической амнистии и установления четких сроков давности.
• Опять же, буду говорить про экономическую амнистию. Мне не очень нравится, когда моих друзей сажают за какие-то вещи, которые они делали пятнадцать лет назад. И неизвестно, делали они их вообще. Уже документов нет. Государству начинать с себя надо.

• Все, что мы обсуждаем, это следствие. А причины, как мне кажется, они кроются несколько в другом. У государства нет мотивации улучшить жизнь людей. Вот, например, назначается какой-то губернатор. Он же фактически назначается, не выбирается. Соответственно, у него мотивация какая? У него мотивация усидеть. А дальше мы переходим к выборности, политической конкуренции, социальным лифтам.
• Невозможно работу огромной системы стабилизировать разовым впрыском каких-то хороших идей. Пока не будет изменено целеполагание, мы можем здесь накидать очень много прекрасных мыслей. Может быть, нас однажды даже услышат и что-то изменят. Но жизнь же, она течет, меняется. Пройдет год-два и это устареет. А должна работать система, замотивированная на результат, которая в ежедневном режиме должна что-то менять и подстраивать.
• Мне хочется вернуться в ту точку, где мы были только что. О чем мы говорим: контроль, контроль контроля, контроль контроля контроля. Все это сегодня есть, все эти механизмы выстроены. Мы знаем организации, которые призваны контролировать друг друга. Мы смотрим в новостях, как они успешно контролируют друг друга. Это история про государство, которое не является конкурентным по устройству своего управляющего механизма. Контроль самого себя, который государство способно создать над самим собой, не соотносится с целями, собственно говоря, своих граждан. Поэтому в качестве последнего комментария, наверное, надо произнести главное слово, которое только и имеет смысл – политическая конкуренция.
• Мне кажется, надо начинать с политических реформ, добавить вещи, которые просто очевидны любому здравомыслящему человеку. Не сделав это, мы никуда не двинемся. Значит, политическая конкуренция, экономическая амнистия и примат неприкосновенности частной собственности.
• Но действительность возвращает нас в ту же точку: нет конкуренции, нет политической конкуренции, нет здравого целеполагания, нет целеполагания государства.

Идеологические проблемы. Хотя предприниматели в массовом порядке выступают за развитие политической конкуренции, они понимают связанные с этим проблемы и опасности. Одна из них – проблема популизма, питаемая популистскими настроениями российского электората. Некоторые участники фокус-группы пришли к пессимистическому выводу, что сложившаяся популистская идеология абсолютно доминирует и, возможно, не поддается исправлению.

Опасность этой идеологии состоит не только в возможном принятии неадекватных законов, регулирующих экономику, но и в потенциальной опасности утраты целостности страны.

• Мы придем к реальной политической конкуренции в стране, где единственной идеологической платформой, которая сегодня есть, является популизм. Я просто не знаю других политических платформ.
• Не существует у нас сегодня ни одной политической партии, которая скажет, что на молоко будет хватать всем, а что-то другое давайте создадим, построим. Я, честно говоря, не знаю, как выходить из этого положения. В моем понимании это был связано с тем, что мы не выдержали в свое время шоковой терапии – реального перехода к реальному рыночному капитализму. И ради того, чтобы сохранить государственную целостность, мы сползли в капитализм государственный – якобы-де в капитализм с человеческим лицом, последствия которого сейчас все дружно расхлебываем.
• Мы же помним, как в 90-е годы страна расползалась на субъекты федерации. Парад суверенитетов и прочее. Причем, происходило это под популистскими лозунгами.

Вместе с тем, другая часть участников фокус-группы настроена в этом вопросе более оптимистично. Они считают, что политические реформы следует проводить постепенно, начиная с низового – муниципального – уровня (звучало даже предложение выбирать управдомов). Кроме того, они выдвигают аргумент, что хотя на начальных выборных циклах неизбежно будет преобладать популизм и политическая безответственность, с течением времени ответственная политика возобладает, и это будет способствовать осуществлению положительных сторон демократии, в частности, возникновению обратной связи между бизнесом, законодателями и правоприменителями.

• Как приучить к финансовой ответственности губернаторов? Есть книги зарубежных авторов, где пишут, что либо три-четыре, либо четыре-пять политических циклов должно пройти для того, чтобы адекватно схема выборов заработала. Сначала на волне демократических настроений придут к власти какие-то лозунговщики, которые все разворуют. Их население сместит, потом придут лица, которые тоже ничем управлять не могут, потом придет еще кто-то и, наконец, придут те самые управленцы, которых мы все так ждем.
• Снизу, потихоньку, шаг за шагом. А то, что будет сложный процесс обучения, то, что люди, которые получат свободу, они не сразу станут эффективными, это, конечно, сто процентов будет. Но благодаря процессу на каждом этапе будут отсеиваться неэффективные люди и появляться все более и более эффективные. На протяжении, не знаю, пяти, десяти, двадцати лет они появятся.
• Хотя бы города, хотя бы регионы. Мне кажется, что это путь, по которому нам необходимо пройти, если мы хотим попасть хоть куда-нибудь. И путь этот будет длинным и точно болезненным, и точно мало кого обрадует самим своим процессом, но никто, кажется, не предлагает практик, отличных от конкуренции по пути к успеху и улучшению.
• Разрешить демократию на муниципальном уровне. Начать с нижнего уровня, т.е. обеспечить выборность на каких-то маленьких территориях. Реплика: Моя идея была начать вообще с управдомов, чтобы начинать обучение с управдома.

Сторонники политической конкуренции указывают, что проблемы в стране не решаются, а накапливаются, и в долгосрочном плане альтернативы политической конкуренции нет, поэтому лучше начинать преобразования сейчас, не дожидаясь, что ситуация дойдет до крайности.

• У любых изменений есть шанс получиться, и есть шанс не получиться. Но при отсутствии хоть каких-то попыток есть стопроцентный шанс, что не получится. Мы это уже проходили один раз в Советском Союзе, когда проблемы копились-копились, а потом разом стали менять всю систему целиком. Не получилось, и она развалилась. Поэтому лучше это делать планово, пока чайник не закипел.
• Вот у меня вот сложилось впечатление, что власть не хочет рисковать. Но ведь в жизни все меняется, возникают вызовы. Конечно, есть риск – менять что-то в нашем сложном, непростом обществе. Конечно, любые изменения, которые затронут наших людей, они рискованные. Безусловно. Но игнорирование вызовов - это проигрыш сразу, на месте. И либо мы что-то меняем и рискуем, но надеемся и выигрываем, либо мы однозначно проигрываем.

• Никто не работает над имиджем бизнеса. Посмотрите, что идет по телевизору: гастарбайтер на кого-то напал и следом бизнесмен на кого-то напал. Бизнесмен застрелил адвоката, бизнесмен ударил женщину. Я посмотрела «Дежурную часть», мне плохо стало.
• Проблема в том, что в средства массовой информации – это гигантское оружие. Это мощнейшее оружие воздействия на головы людей: молодежи, детей, стариков, кого угодно. И там создается имидж бизнесмена как взяточника, вора или бандита.
• Никто не пытается сказать, что предприниматели - это люди, которые создали, к примеру, три тысячи рабочих мест. Об этом речи нет вообще.
• Нужно начать со средств массовой информации, с образования. Нужен минимум уважения к предпринимателям и внимания к их нуждам.
• Негативный имидж культивируется средствами массовой информации. Бизнесмены воспринимаются, как такие исчадия ада. Это очень плохо - ухудшающийся, системно ухудшающийся образ.

• Вот у меня есть бизнес здесь, и есть бизнес там (в Германии). Могу сравнить. Там вот комфортно делать очень бизнес с точки зрения того, что ты понимаешь: там есть стабильность некая. Т.е. ты можешь долгосрочно планировать. Далее, ты понимаешь, что если к тебе придет кто-то из государственной власти, то его задача будет не поставить тебе палку в колеса, закошмарить или снять с тебя эти деньги, а есть какая-то реальная проблема, которую надо решить.
• У нас иногда можно пользоваться какой-то нечеткостью, необязательностью исполнения законов. Но, с другой стороны, это порождает неопределенность. Но мне больше по душе та система, в которой есть определенность.
• С точки зрения бизнеса та система выглядят более осмысленной: там есть какая-то логика и понимание. Иногда это против твоих интересов, но ты понимаешь, что таковы общие правила игры. А у нас складывается ощущение при взаимодействии с государством, что преобладает какая-то общая бессмыслица, отсутствие адекватных целей. Законы могут быть несовершенны везде, но там есть система их улучшения. Обратная связь, о которой мы говорили.
• Есть цикл Деминга. Это абсолютно классическая вещь: планирование-действие-проверка-корректировка. А у нас нет цикла Деминга в отношении экономических действий, экономических законов, подзаконных актов и прочего. Поэтому хаос.
• В Швейцарии нас курирует начальник агентства экономического развития кантона Граубюнден. Когда нам нужен был офис, он сам лично всех обзванивал, нам был найден офис. Когда нам нужна была секретарша швейцарская, которая говорит на трёх языках, он сам поднял всех на уши, нам нашли нужную секретаршу. Когда нам понадобились какие-то деньги на научные разработки, он пробил в Берне субсидии. Мы с ним дружим, ходим периодически обедать. Я спрашиваю: в чем твой интерес? Отвечает: мой интерес, чтобы вы к две тысячи двадцатому году обеспечили триста рабочих мест у меня в кантоне. Еще мой интерес, чтобы был налогоплательщик. Человек сидит в кабинете, мы совершенно свободно мы к нему попадаем, свободно звоним. И видно, что он глубоко заинтересован в развитии своего кантона.
• Там сложная система, но она понятная и логичная, она абсолютно логичная. Это большой плюс, потому что она сложная, но ты все понимаешь. Есть налог на богатство, но есть и вычет на одного ребенка, на двух и на трех. Есть сложная социальная система.
• У них там вполне нормально мышление на горизонт сорок, пятьдесят, шестьдесят лет. И там настолько по-другому построена система, у руководителей на это есть время. Это у нас, когда ты занимаешься бизнесом, пятьдесят процентов времени отбиваешься от всего вокруг, вторые пятьдесят процентов времени делаешь какой-то бизнес, пытаешься.
• У меня был опыт в Америке. Там система действительно настроена на поддержку бизнеса. Как минимум, стараются ему не мешать. Никаких согласований, во всем – уведомительный порядок. Кроме ситуации с лицензиями, но там всего существует пятнадцать лицензий или семнадцать. А у нас лицензируется несколько сотен видов деятельности.
• Там уведомительный порядок. Уведомил и занимайся своими делами. Наверное, это лучше, чем здесь, когда ты по каждому поводу вынужден обращаться, как бесправный человек, и что-то просить, что-то ждать и т.д.
• Там с субсидиями все понятно. Обеспечил сколько-то рабочих мест – новый объект запущен, приди, попроси семь процентов, например. Обеспечил, допустим, инновационный проект, приди еще какой-то процент попроси. И тебе все это будет дано. Все четко, никакого произвола.

По контрасту с оценками состояния дел в России все эксперты высоко оценивали конкурентоспособность китайской экономики и качество ее институциональной среды. По мнению экспертов, Китай значительно опередил Россию в создании системы законов, благоприятных для развития бизнеса и инвестирования. Кроме того, в Китае существует эффективная практика правоприменения, законы соблюдаются, отсутствует практика вымогательства со стороны чиновников.

Ситуация в Китае в определенной мере противоречит мнению респондентов фокус-группы о том, что для создания эффективной институциональной среды необходима политическая конкуренция.

• Дело в том, что Китай в вопросах организации, в вопросах государственных структур, там, где должно действовать государственное регулирование, у Китая все прекрасно. Там достаточно жесткая власть, все следуют инструкциям, установки из центра соблюдаются. Понимаете, в Китае законы жесткие, но они более совершенные. Любой человек обязан их выполнять, будь он даже чиновник самого высокого ранга. За нарушением следует наказание, это неминуемо (Миняев Егор Юрьевич, ведущий эксперт экспертного центра «ChinaCom», г. Москва).
• В Китае разработано, с одной стороны, довольно, жесткое таможенное, налоговое законодательство, которого все стараются придерживаться. С другой стороны, это законодательство вполне реально для исполнения. Его проще выполнить без всяких проблем и убытка для себя, чем нарушить (Семенов Дмитрий Евгеньевич, директор международной компании транспортных перевозок ООО «СИЭЛ», г. Москва).
• В Китае есть абсолютно четкие правила, которые проще выполнить, чем нарушить, а потом иметь неприятности с законом, которые будут обязательно и для всех без исключения. Китайская система более гибкая, и она более реальна (Жебокритская Лариса Владиславовна, литературный редактор русскоязычного журнала «Партеры», г. Харбин).

• Быстрее уходить от бумажной архаики в работе государственных органов, опираясь на позитивный опыт налоговой службы. В необходимых случаях следует изменить законодательство и подзаконные правовые акты. Возможно, следует разработать и реализовать специальную целевую программу.
• Необходимо провести экономическую амнистию, установить четкие сроки давности по экономическим правонарушениям, закрыть возможности несоблюдения этой нормы.
• Следует проработать вопрос о возможности замены отдельных форм государственного контроля страхованием соответствующих рисков.

В какой-то мере конкретными можно считать также предложения о радикальном сокращении численности государственных служащих, о передаче функций налогообложения физических лиц самим физическим лицам и о введении реальной выборности на муниципальном уровне. Однако реализация этих предложений сложна и связана со значительными политическими рисками.

Что касается других проблем, поднятых участниками фокус-группы, то здесь, с нашей точки зрения, легких решений не просматривается. Респонденты тоже не смогли их обозначить.

По-видимому, один из ключевых вопросов состоит в создании адекватных мотиваций у чиновников, в широком смысле представляющих государственную власть. Формирование таких мотиваций зависит, с одной стороны, от системы политических, экономических и административных стимулов, а с другой – от состояния общественной психологии. Учитывая, что в понимании этого вопроса за весь постсоветский период не удалось далеко продвинуться, нужны более глубокие исследования этой проблемы.

Еще одна проблема состоит в том, что законотворческая деятельность в России, по мнению предпринимателей, во многом напоминает «взбесившийся принтер». Предприниматели видят решение этой проблемы в развитии политической конкуренции. В долгосрочном плане это, возможно, и так, хотя даже это не очевидно. Представляется, что ситуация в Китае опровергает этот тезис, хотя этот вопрос недостаточно ясен и требует серьезного изучения.

Отличия России как от стран Запада, так и от Китая (и других стран юго-восточной Азии) в первую очередь представляются культурными, а качества институциональной среды является производными от них. Конфуцианская государственная культура, которая не была до конца уничтожена в Китае, оказалась хорошим реципиентом для западной рыночной экономики. В России, как говорят сами предприниматели, такого идеологического реципиента нет. Отсюда идеологическое господство популизма, о котором сами предприниматели говорят, что не знают, что с ним делать.