1.1. Войска связи. Подмосковье
 
Вопрос: Есть ли неуставные отношения в вашем подразделении?
Ответ: Нет. Отошли в прошлое. В последние годы стали активно бороться с этим явлением. Остались только в воспоминаниях старых солдат.
Вопрос: Различаются ли у вас в подразделении старослужащие и молодые солдаты?
Ответ: Почти никак не различаются.
Вопрос: Нужны ли прапорщики в армии?
Ответ: Нужны. С их функциями старослужащий солдат или сержант не может справиться, т.к. его никто из рядовых не будет слушать. В армии можно удерживать дисциплину двумя способами: с помощью «уставщины» и «дедовшины». У нас в части нет ни того, ни другого. Меня это не устраивает. Из-за этого никто толком не знает, что требуется от солдата «железно», а что можно не выполнять. У нас в части никто не знает своих обязанностей. Вот пример — расстегнутый крючок на форме: иногда офицер или прапорщик может остановить и сделать замечание, чаще же никто не обращает внимания.
Вопрос: А как бы вам хотелось служить в армии?
Ответ: Так как про «уставщину» я не слышал ничего, а про дедовщину на гражданке — многое, то выбрал бы службу в условиях дедовщины.
Вопрос: А читали ли вы в прессе о последствиях дедовщины в воинских частях?
Ответ: О том, как какой-то солдат покончил с собой? Значит, он был не мужчиной, хлюпиком, маменькиным сынком. Таким не место в армии. Вообще нужно не всех брать в армию. Не все выдерживают, особенно не совсем здоровые люди. Какой от него толк, если он два года проваляется в госпитале или санчасти? Чему он научится, что он даст Родине? Еще не нужно брать в армию студентов. За два года они забудут все, чему их учили. Надо что-нибудь одно делать до конца и как следует.
Вопрос: Где бы вы хотела служить?
Ответ: В условиях жесткой, тяжелой воинской службы. Где-нибудь в морской пехоте, в десантных войсках, где бы из меня сделали настоящего мужчину, солдата. А здесь меня ничему не учат, спортом занимаемся от случая к случаю. Нет условий для занятий спортом.
Вопрос: Чем тебе приходится заниматься в армии?
Ответ: Сейчас я электрик в столовой, это внештатная обязанность. По штату у меня другая работа — та, которой я должен заниматься, скажем, в случае войны. Но я ни разу еще не выполнял эту свою боевую задачу и совершенно не знаю своих обязанностей. Воевать нас здесь не учат.
Вопрос: Каковы национальные отношения у вас в части?
Ответ: У меня со всеми отношения хорошие. Я прежде всего сужу о человеке по его делам, а не по тому, кто он: русский или казах. Никакой национальной вражды я в своей части не замечал.
Вопрос: Солдаты каких национальностей есть в части?
Ответ: Разных национальностей. Русские, белорусы, казахи, татары. Есть и другие национальности, но их немного.
Вопрос: Как относитесь к комсомолу в армии?
Ответ: Лично я не комсомолец и не жалею об этом. Я не вижу разницы между комсомольцем и простым солдатом – не комсомольцем. И те, и другие ничего примечательного не делают, жизнь течет скучная, общественной работы нет, досуг проводим, в основном, в кинотеатре.
Вопрос: Если бы представился случай, что бы вы написали в газету о вашей службе?
Ответ: О недостатках. Их хватает. Но боюсь, что это ничего не изменит. Все зависит от командира, а ему, видимо, невыгодно вести какую-то еще работу.
Вопрос: Как относитесь к офицерам?
Ответ: Мне кажется, все они очень двуличны. В форме, в части — одни, на гражданке — другие. Честно говоря, я их не очень люблю.
Вопрос: Как идет лично у вас продвижение по службе? Ведь вы уже полтора года в армии, а все еще рядовой?
Ответ: Мне предлагали звание сержанта, но я отказался. Сделал я это из-за того, чтобы не потерять авторитет у своих же товарищей, ведь сержантом кто становится, как правило? Тот, кто фискалит. Кроме того, мне не хочется брать на себя дополнительные обязанности в условиях нашей части. Слишком здесь много недостатков, чтобы отвечать за них. Престиж армии потеряли, на мой взгляд. Нет никакого смысла лезть из кожи вон, чтобы поехать домой с сержантскими лычками…
Вопрос: Появились ли у вас настоящие армейские друзья?
Ответ: Нет. Здесь есть неплохие ребята, но не настолько я близок с ними, чтобы дружить после завершения службы.
Вопрос: Есть ли у вас в подразделении какие-нибудь группировки среди рядовых?
Ответ: Есть, они образуются, как и в любом коллективе, по тому, насколько близки интересы, характеры, стремления людей. Могут дружить люди, если они приехали из одного города или области, из одного края.
Вопрос: Есть ли вражда между этими группировками?
Ответ: Никакой вражды нет.
 
Интервьюер О. Лысенко
 
 
1.2. Войска связи. Дальний Восток
 
Вопрос: Расскажи о своем столкновении с дедовщиной.
Ответ: В «учебке» к нам относились пренебрежительно, хотя наша учебная рота считалась благополучной, за всю свою службу я сталкивался с дедовщиной только там. Главная особенность в нашей части заключалась в призыве из одного места. Наша часть состояла из москвичей за редким исключением. Мы несли боевые дежурства, это требовало кое-каких навыков умственной работы, поэтому у нас не было строгого деления на периоды. Первые полгода люди были бесправны, а дальше все зависело от собственных способностей. Существовал неофициальный совет старослужащих, который мог предоставить некоторую свободу, это обозначалось термином «распустить». На «распущенного» вешали кожаный ремень, что запрещено, т.к. кожаные ремни полагаются официально московскому округу, гарнизонам, которые за границей, и Северу. В 1988 году кожаные были заменены на обычные, «деревянные», но все равно привилегированная публика, чтоб хоть как-то отличаться, на «деревянные» ремни вешала кожаный тренчик. Для этого требовалось как-то зарекомендовать себя: криком, силой, оказанием мелких услуг старослужащим, нужны были, как ни странно, успехи в работе, так как совет старослужащих солдат состоял из сержантов, сержанты в этой части были наделены властью, но в то же время с них строго спрашивали за всякие прегрешения. А так как по оперативной работе прегрешения случались, то на человека, который «распущен», власть сержанта не распространялась или значительно смягчалась. Если человек не был просвещен в вопросах оперативной работы, то он постоянно получал тычки, а сержанту нужно было на это реагировать. Единства среди старослужащих не было, часто возникали конфликты, что кто-то кого-то «расстегнул», не посоветовавшись с остальными, часто это был какой-нибудь сержант из другого отделения, другого взвода, а человек, им «расстегнутый», по мнению тамошних дедов, приносил слишком много хлопот.
Вопрос: А «застегнуть» обратно могли?
Ответ: Были единичные случаи.
Вопрос: А как командование реагировало на «расстегнутых»?
Ответ: Командование все это принимало до определенных пределов. Один лейтенант признался мне, что его эта система устраивает (он находился на самой нижней офицерской должности командира взвода).
Вопрос: А почему его это устраивало?
Ответ: Он, конечно, не стал вдаваться в подробности, т.к. это нарушение субординации, но сказал, что это избавляет его от необходимости работать с сержантами. Сержанты у него во взводе собрались совершенно недееспособные, его вины в этом не было, т.к. он всего 3 месяца работал, но при помощи таких сержантов он не мог бы управлять взводом, а привилегированные люди ему помогали.
Наше командование много делало для искоренения дедовщины, особенно после закрытого постановления ЦК от 11 ноября 1985 г., его называли «одиннадцать-одиннадцать». Доходило до абсурда: всех раздевали по пояс и смотрели нет ли синяков. Часть выполняла боевые задачи, поэтому попадать в разные истории не было времени.
Вопрос: А ты не замечал неуставных отношений между офицерами? Или со стороны офицеров к солдатам?
Ответ: Со стороны офицеров к солдатам не замечал.
Вопрос: А тот же мат?
Ответ: Они и в разговорах между собой его практикуют. Я это не считаю проявлением неуставных взаимоотношений, это есть в любом мужском обществе.
Вопрос: А двинуть легонько офицер мог?
Ответ: Нет, этого не было.
Вопрос: Ты считаешь, вас специально подбирали так, чтобы у командования не было проблем на национальной почве?
Ответ: Возможно. Это диктовалось соображением дела. Там нужны были грамотные, соображающие люди.
Вопрос: Армия изменила твой характер?
Ответ: Я считаю, что нет. Я там находился не в сверхнапряженных условиях и не в тепличных, так что армия не помогла мне в совершенствовании характера.
Вопрос: А чувство того, что ты защищаешь Родину, было?
Ответ: Это громко сказано. Я там был нужен. Я занимался работой, которая была интересна. Я делал свое дело, как мне кажется, довольно профессионально. А о том, что я защищаю Родину, я не думал.
Вопрос: А как ты относишься к фразе «вернешься из армии и забудешь ее как страшный сон»?
Ответ: Я думаю, что армию не забуду. А что касается страшного сна, то были неприятные моменты, но они не связаны с дедовщиной. Я с радостью встречаюсь со своими бывшими сослуживцами.
Вопрос: Ты веришь в армейскую дружбу, она у вас действительно была в коллективе?
Ответ: Да. Я думаю, что она будет продолжаться и дальше.
 
Интервьюер С. Чапнин
 
 
1.3. Войска связи. Прибалтика
 
Вопрос: Расскажи о своем первом знакомстве с дедовщиной.
Ответ: Это произошло, когда нас привезли в Ригу, в так называемый «рассадник», откуда призывников распределяют по всему округу, нам пришлось заночевать в клубе. Ночью зашел сержант, подозвал меня, дал швабру и сказал: «Вот здесь все уберешь». Я не стал отказываться, потому что не знал армейских порядков. Это и было первое проявление дедовщины. Из учебки мы пришли в воинскую часть сержантами. За два месяца до нашего прибытия там прошел суд над дедом, избившим молодого, и через три дня после нашего прихода один дембель устроил всем «подъем» среди ночи и по очереди бил морды. Один из пострадавших «настучал» комбату. А комбат решил показать, какой он хороший «уставник» и устроил второй показательный суд. И тому дембелю (а он должен был уволиться через неделю) присудили два года дисбата. После этого деды попритихли.
Мне кажется, что в нашей армии без дедовщины ничего сделать нельзя. Многим молодым солдатам наплевать на Устав, они могут, например, проспать дежурство, а наказывают за них всю роту. Офицеры, как правило, делать ничего не хотят, все необходимое знает только старший призыв. У нас в части дедовщина присутствовала как своего рода стимул. Она помогала приучать к порядку нерадивых солдат. Еще у нас были развиты унижения, которые принимали форму игры. Например, в день перевода из «салабонов» в «черпаки» солдаты совершали «ночной марш под кроватями». Когда офицеры уходили из казарм, какой-нибудь сержант давал команду: «Бойцы первого призыва, становись! Приказываю совершить марш из района Заки в район Закимужья! По машинам!». И все парни прыгали под кровати. А ретивые деды в это время сидели на кроватях, и, как только в проеме появлялся чей-нибудь зад, били по нему ремнем.
Вопрос: Существовали ли у вас группировки по национальному признаку?
Ответ: Да. Русские и белорусы держались вместе без особого проявления национализма. Зато эстонцы были подлинными националистами. Их в казарме было 12 человек и держались они как единый кулак. К другим национальностям относились с пренебрежением, особенно к русским. Видимо, потому, что русские у них считаются оккупантами. Один эстонец передавал мне слова своей бабушки: «Пока жили под немцами, все шло прекрасно, а русские сразу же начали нас грабить». Но главное в том, что в Прибалтике было хуторское хозяйство, а при коллективизации всех начали сгонять в колхозы. Кроме того, эстонцы боятся вырождения нации, потому что истинных эстонцев в стране осталось процентов сорок. Самолюбивая нация. Объединялись они по языковому принципу, заступались друг за друга. Конечно, русских в казарме было больше, но они не объединялись, а разобщались, а разобщенное большинство всегда слабее сплоченного меньшинства. В конфликтах главным аргументом была такая фраза: «Ты здесь не у себя в России». В общем, относились они к нам, как мы относимся к «чуркам».
Вопрос: Имела ли эта эстонская группировка контакт с эстонцами из других казарм или частей?
Ответ: Нет. Они вели себя так, как будто другие не существовали.
Вопрос: У вас были солдаты других национальностей, кроме эстонцев, белорусов и русских?
Ответ: Один кореец, один азербайджанец, еще двое – все они держались с нами.
Вопрос: А полукровки?
Ответ: Полукровки держались ближе к русским, потому что на территориях республик тоже существуют русские сообщества. Всегда чувствуется холодок в отношениях истинных прибалтов и полукровок. Когда на учениях попадали в деревни, местные жители смотрели на русских солдат брезгливо, на наши вопросы не отвечали.
Вопрос: Были ли у вас стычки на национальной почве?
Ответ: Я бы не называл это стычками, скорее споры. Не настолько серьезные, чтобы враждовать. Например, водителем бронетранспортера в моем экипаже был эстонец. Он не поддерживал со мной дружеских отношений. Если он доставал еду, то со мной не делился, а звал своих земляков в первый отсек танка, а я сидел сзади, и они вели себя так, как будто меня нет.
Вопрос: Существовали ли внутри эстонской группировки отношения дедовщины?
Ответ: Нет, молодой эстонец быстро становился членом землячества, его не унижали, как других молодых.
Вопрос: Как складывались отношения сержантов и землячеств?
Ответ: Сержанты в нашей части не располагали правами командиров, потому что они были русскими. Рядовые эстонцы им не подчинялись, разве что при каком-нибудь офицере. Иногда сержантам подчинялся какой-нибудь эстонец из «салабонов», но только тогда, когда сами эстонцы считали, что он заслуживает этого, в целом они поддерживали отношения дедовщины.
Вопрос: Как относились к эстонскому землячеству офицеры?
Ответ: Делали вид, что ничего не замечают, дело в том, что у эстонцев был самый квалифицированный труд: они водили бронетранспортеры, когда БТР ломался, они помогали друг другу его чинить, в плане боевой подготовки от этого только польза. Поэтому командиры их поддерживали.
Вопрос: Могли ли эстонцы принять в свое землячество латыша или еще кого-нибудь из прибалтов?
Ответ: В землячество входили только эстонцы, потому что в нашем призыве были из прибалтов только они. Правда, среди них встречались ребята, которые могли в чем-то помочь русскому, поговорить с ним по-доброму. Мы пришли в армию в пору расцвета борьбы с дедовщиной. Но уходили мы с такими мыслями: «Хорошо, дедовщину искоренят, и что — техника на честном слове работать будет?». Формы коллективного принуждения необходимы. У нас были именно такие. Правда, некоторые типы могли заставить молодых стирать свое ХБ, гладить воротнички, послать на «точку» (точка — это место, где по ночам бабки продают вино и водку). Еще могли послать жарить картошку на кухню. Это не считалось зазорным, только немножко угнетало в том смысле, что это делал не себе, а дедам. Но мыпонимали, что потом будем делать так же и откосились к этому весело, без обиды.
Вообще для меня идеал — американская армия. Профессиональная. Очень важно, чтобы человек шел служить по желанию. У нас в Союзе, чувствуется, нескоро до этого дойдут. Наша армия ничего не дает, только угнетает психику. Надо ее в корке менять, как, впрочем, и все остальное.
 
Интервьюер С. Марзеева
 
 
1.4. Пограничные войска. Прибалтика
 
Вопрос: Когда ты впервые столкнулся с дедовщиной?
Ответ: Услышал я о ней еще до армии от старших братьев, своих сверстников, людей, которые уже отслужили в армии. Поэтому я готовил себя к тому, что существуют какие-то законы, с которыми предстоит столкнуться. Я видел людей, которые приходили из армии в жутком состоянии, менялись до такой степени, что не узнавали своих друзей. Оттуда возвращались очень напряженные люди. Нас хорошо приняли в учебном подразделении. Наш старшина сразу дал всем понять, что мы приехали служить, что нас надо учить, а не унижать. Наша застава была очень хорошей, т.к. почти все приехали из Москвы.
Вопрос: То есть, проблема землячеств у вас не стояла?
Ответ: Нет, земляком у нас считался тот, кто живет с тобой не в одном городе, а в одном районе, потому что все были из Москвы. Москва — большой город, например, человек из Измайлова, а я из Тушино. Пограничные войска тем и отличаются, что дедовщина там специфическая. Там человек знает, что ему надо идти в наряд, он занимается службой, он ходит на службу, у него ненормированный рабочий день.
Вопрос: Через день в наряд?
Ответ: Да. В боевых частях на границах с несоциалистическими странами, где напряженная обстановка, существует правило, что увольняются только тогда, когда ты заготовил себе замену, т. е. там люди переслуживают на полгода, потому что надо обучить того, кто приедет к тебе на смену, показать ему участок границы, которую охраняет застава. Поэтому дедовщиной занимаются те, кому еще служить и служить, а тем, кто увольняется домой, не до этого. Опытный человек не будет издеваться, спрашивать: «Сколько мне осталось до дому?». В пограничных войсках между людьми существует сплочение, т.к. люди понимают, что это сложно — нести по 6—8 часов службу, и в мороз, и в жару и чего только не бывает.
Вопрос: То есть, ты считаешь, что в пограничных войсках специфическая служба и предпосылок для дедовщины как в войсковых частях нет?
Ответ: Да, у пограничников другая атмосфера. Если человек идет в наряд с более старшим по службе и тому что-то не нравится, он 10 раз не станет объяснять, он объяснит по-простому, но так, чтобы молодой солдат понял.
Вопрос: У вас в части боролись с дедовщиной?
Ответ: Мы все это обсуждали на политзанятиях. Нам зачитывали постановления о том, что это плохо, что за дедовщину можно сесть в дисбат.
Нам говорили, что надо повышать роль младшего командира. Хотя в маленьком коллективе никто не воспринимает сержанта как командира и он не говорит никому: «Товарищ солдат, приказываю вам вымыть пол», а говорит просто: «Вася, вымой пол». Если дедовщины нет, Вася скажет: «Я сейчас доложу, что ты меня заставляешь». Я не одобряю неуставных отношений, но я понимаю, почему их поддерживают офицеры.
Вопрос: Ты гордился своей службой?
Ответ: Я бы не сказал. В армии, в пограничных войсках люди живут одной идеей и это не идея зашиты Родины. Хотя подспудно у каждого человека есть инстинкт, что если начнется война, он пойдет ее защищать, человек не будет кричать об этом на каждом углу. Патриотизм — это не внешнее, а внутреннее проявление, внешняя же цель коллектива — это побыстрее уехать домой. Я рад, что попал в пограничные войска и что я там служил. Армия есть армия.
Вопрос: А к идее наемной армии ты относишься хорошо?
Ответ: Да. Есть люди, которые хотят служить в армии, и есть те, которые армию не воспринимают. Многие вешаются, травятся, чтобы не служить. Я был в госпитале перед самой демобилизацией. Встретил там человека из Ленинграда, который говорил, что хочет повеситься. У него 3 сотрясения мозга, но он был психически здоров, он, как говорится, «косил», уклонялся. И он подговорил ребят, что они якобы вынут его из петли и медсестре скажут об этом, мне было обидно, что другие ребята, которым тоже трудно, служат, а ему хочется побыстрее домой поехать.
Вопрос: Солдаты каких национальностей были в твоем подразделении?
Ответ: В роте в основном русские, украинцы, узбек, но он призывался из Москвы, поэтому никто особо и не вспоминал, что он не русский.
Вопрос: Были в роте те, кто не входил ни в одну из этих групп?
Ответ: Да. Например, комсомольские активисты, но им от этого хуже не было. У них свои дела, у нас свои.
Вопрос: Была ли внутренняя иерархия в группах?
Ответ: Как таковой, ее не было в группах. Действовали общие правила. Кто больше прослужил, тот и сильней.
Вопрос: Принадлежность к какой-то группе — это благо?
Ответ: Да. Свободное время веселей проводить, может, как служба легче. Но никакой агрессии вовне не было.
Вопрос: Существовала ли привилегированная национальность?
Ответ: Нет. Хохлы были на вторых ролях только потому, что младше призывом. Если бы они были призваны одновременно с нами, то права у всех были бы равны.
Вопрос: Физическая сила много значит в армии?
Ответ: Да. Если приходит спортсмен, который занимается классической борьбой, то к нему никто из дедов в одиночку не подойдет.
Вопрос: Как ты думаешь, нужны ли прапорщики В армии или это какое-то искусственное образование?
Ответ: Наша армия основана на прапорщиках. Это элемент наемной армии, т.к. прапорщиками становятся люди, не имеющие офицерской подготовки. Например, один солдат нашего призыва, имеющий среднее техническое образование, написал заявление на прапорщика сроком на пять лет и стал нашим начальником, в том же подразделении.
Прапорщикам хорошо известны постулаты дедовщины, они иногда их используют. Вообще армия страдает от недостатка педагогического опыта. Многие ребята, которые с чем-то не согласны, получают физические и душевные травмы.
После возвращения из армии у меня была какая-то злоба на всех. Армия меня окунула в очень жесткий мир, в грубую мужскую жизнь, которой я раньше не знал.
 
Интервьюер С. Чапнин
 
 
1.5. Пограничные войска. Архангельск
 
Вопрос: Существовала ли у вас проблема дедовщины?
Ответ: Да. В первый год я столкнулся с ней в учебной роте, когда в наряде по кухне мы не вовремя сели кушать. И потом за это всю ночь мыли стены и потолки сверху до низу с мылом. Это была моя первая бессонная ночь.
В пограничных войсках есть давняя традиция: если тебя призвали осенью, то ты «пингвин», если весной, то ты «фазан». Когда прослужил год, то старый «пингвин», а потом становишься дедом. У нас не было представителей южных национальностей, были ребята из Вологодской области, Москвы, Ленинграда, Петрозаводска. Дедовщина шла от тех, кто жил в деревне. К москвичам, ленинградцам они относились хуже, чем к другим.
Вопрос: Расскажи о каких-нибудь случаях, которые произошли в первые полгода службы.
Ответ: На учебном пункте я очень близко сдружился со своим командиром, сержантом, дедом, он тоже был москвич. У нас оказались общие знакомые, совпадали интересы: и он, и я любили футбол. И когда распределяли по ротам, я попал служить вместе с ним, поэтому ко мне деды относились более или менее либерально. Хотя другим могли и «скворечник» проломить. Это такое крылатое выражение: когда человек неправильно поступает по отношению к деду, тот подходит и бьет молодого в грудь.
Однажды «кадета» (так называли курсантов, которых выгнали из училища) избил дежурный по роте. В тот день у нас был выход на стрельбище. Кадет рассказал об этом командиру роты и тот разрешил ему на стрельбище не ходить. Бывшего курсанта избили еще жестче, а потом мы увидели, что кадета увозят на скорой помощи. Он перерезал себе вены и написал письмо начальнику особого отдела, где все рассказал. Был еще случай, когда молодой солдат убежал с территории военного городка, его разыскали, а парня, который заставлял его под кроватями «кататься в метро», отослали в дисбат. У нас не было сильных проявлений дедовщины, слышал я о ней гораздо больше, чем видел сам.
Вопрос: А борьбу с дедовщиной ты считал необходимой?
Ответ: Я ее не то, чтобы поддерживаю. Но, когда служил, считал, что дедовщина нужна. На ней держится порядок. Я ничего не умел, когда пришел в армию, даже гладить, шить, за меня все мама делала. Подшивался минут за 15-20. Только после того, какдеды заставляли перешивать для них, я действительно этому научился, т. е. это было не рукоприкладство, а обучение. Многому меня научила не армия, а дедовщина. Когда хочется спать, а тебе говорят, что грязно помыл пол, второй раз ты уже вымоешь чисто, дедовщина дисциплинирует — это бесспорно.
Вопрос: а каким было отношение офицеров к дедовщине? Они ведь об этом знали?
Ответ: Конечно, знали. Старшина на 2-ом году службы говорил: «Ну, что же вы? давайте, гоняйте молодых. Вспомните, каквас гоняли?».
Вопрос: Он был за дедовщину?
Ответ: Да, на ней держался порядок, а длястаршины это главное.
Вопрос: А командир роты? Он несет серьезную ответственность за вас?
Ответ: Он не любил выносить сор из избы. Командиру роты нравилось, когда к нему приходил полковник и говорил, что у него все хорошо, в карауле чисто, всем надо брать с него пример. Нашу роту всегда ставили в пример. Это достигалось благодаря тому, что была дедовщина.
Вопрос: А от кого зависит искоренение дедовщины? Достаточно ли команды сверху?
Ответ: Нет. Команды недостаточно. Когда можно было ходить в самоволки, никто не ходил, а когда всем говорили: «Не вздумайте уйти в самовольную отлучку», народ бегал, ухолили из гарнизона в больших количествах только из-за того, что есть запрет.
Вопрос: Стоял ли у вас национальный вопрос?
Ответ: Остро не стоял. Но разделение на землячества играло свою роль. Москвичи держались одной кучкой.
Вопрос: Что такое землячество?
Ответ: Землячество это когда ребята, призванные из одного места, держатся вместе, не дают обижать своих молодых. В некоторых местах нет дедовщины, там все основано на землячествах. Но одном КПП верх держали ленинградцы. Если молодой ленинградец не подводил, могли через 3 месяца дать ему права деда. Переводили ремнем: бляхой отбивали по голому месту 12 — 14 раз.
Вопрос: Какое самое крепкое было у вас землячество?
Ответ: Ленинградское.
Вопрос: Между землячествами какие-нибудь конфликты были?
Ответ: Да. У кого-то из ленинградцев был день рождения, они попросили гитару у ребят с Украины, им не дали. Была драка семь на семь.
Вопрос: Офицеры как-нибудь реагировали на землячества?
Ответ: Они могли попросить: «Я тоже москвич. Скажи, чтоб мне прислали коробку конфет».
Вопрос: Какое у тебя сложилось отношение к офицерам?
Ответ: Я не люблю офицеров. Даже сейчас отношусь с пренебрежением, если иду по улице и вижу старшего лейтенанта или капитана. Именно эти звания оставили неприятные воспоминания. Если раньше офицерскую профессию уважали, ценили, то наше поколение ее ненавидит.
Вопрос: Ты сказал, что к москвичам относились хуже? А почему?
Ответ: Существует такое мнение, что у тех, кто живет в Москве, все есть: «Вы едите нашу (орловскую) колбасу, пьете наше (вологодское) молоко, а сами ничего не можете делать». Кроме того, интеллект москвича выше интеллекта человека из Владимира.
Вопрос: Это, наверное, одна из самых больных проблем в армии? Для человека, который что-то соображает, служба гораздо тяжелее?
Ответ: Да. На первом году службы я пару раз спрашивал: «Товарищ сержант, разрешите мне вместо сна почитать газету?». А он ответил так: «Ты что, умный такой или спать не хочешь? Иди тогда пол мой».
Вопрос: Как на твой взгляд, нужна ли перестройка в армии?
Ответ: Я считаю, что да. Начинать с того, чтобы офицеры пересмотрели свои отношения с подчиненными, относились к солдатам человечнее, не считали их людьми второго сорта. Нужно пересмотреть вопрос о длительности службы.
Вопрос: Твоя должность соответствовала по штату тому, что ты делал реально?
Ответ: Должность моя — стрелок. Я отслужил два года, но до сих пор не могу понять, зачем по штату нужен стрелок или 5 человек на гранатомет, меня определили стрелком за то, что на учебном пункте, наверное, со страху, я отстрелялся на «5». Потом мне этого уже долго не удавалось.
Вопрос: Чем ты занимался эти два года?
Ответ: Первый год я занимался, чем прикажут.
Вопрос: А что приказывали?
Ответ: Мыть полы, стоять в наряде.
Вопрос: Ты чувствуешь себя профессионалом в мытье полов?
Ответ: Чувствовал. Быстро научился, скоро разучился, когда стал дедом.
Вопрос: Ты гордишься службой в армии?
Ответ: Гордиться нечем.
Вопрос: Но это почетный долг каждого гражданина. Твоя служба оправдывает эту фразу нашего Основного Закона?
Ответ: Нет. Я был не нужен. Вся моя рота была не нужна.
Вопрос: Как ты считаешь, нужна ли должность замполита в армии? Вообще, система политотдела в армии?
Ответ: Я не могу понять, зачем нужен политотдел в армии. Зачем нужны училища, откуда выходят политработники, которые получают деньги ни за что. Начальник политотдела у нас пользовался неограниченной властью, например, заставлял младших офицеров ходить по плацу вместе с солдатами.
Вопрос: А как офицеры на это реагировали?
Ответ: После того, как все заканчивалось, меж собой обзывали его, стараясь, чтобы никто из солдат не услышал. Крыли матом. Если не умеешь ругаться матом, иди в армию — тебя научат. Я был много раз свидетелем, когда оперативный дежурный сидел пьяный на ночной службе. Сразу жепоявлялась мысль: имможно выпивать на службе, а мне нельзя?
Вопрос: Была у солдат проблема со спиртным?
Ответ: Да, но вольнонаемные доставали спиртное за канистру бензина. Солдаты пили ночью, даже в карауле.
Вопрос: Стремился ли ты стать образцовым солдатом?
Ответ: Нет, не стремился. Образцовый солдат, как гласитУстав, этот тот, кто беспрекословно выполняет приказы командиров, следит за своим вооружением. Я не стремился выполнять нелепые приказы.
Вопрос: Был ли авторитет у сержантов?
Ответ: Тебе дают звание не обязательно в том случае, когда ты пользуешься авторитетом. В нашей части было 4 подразделения и только в одном из них был сержант, такой авторитет у солдат имеющий. Он прошел сержантскую школу и умел командовать. У остальных сержантов никакого влияния в солдатской среде не было.
Вопрос: Тебя чем-нибудь поощряли в армии?
Ответ: Да, меня наградили значком «Отличник погранвойск» 1 степени, для срочной службы это самый великий знак, который можно получить в условиях мирного времени. Непонятно только, за что я его получил. Может, в благодарность за то, что уходил домой.
Вопрос: Ты изменился за время пребывания в армии?
Ответ: Я приобрел там друзей — это главное. Научился шить, пилить, гвозди вбивать. Внутренне же стал более раздражительным, стал хуже относиться к людям. Осталась колоссальная злость на офицеров. Когда я встречаю офицера, мне хочется ему что-нибудь неприятное сказать.
 
Интервьюер С. Чапнин
 
 
1.6. Пограничные войска. Тихоокеанский округ
 
Вопрос: Когда и как произошло первое знакомство с дедовщиной?
Ответ: Первый раз это произошло в городе Владивостоке, где мы провели несколько ночей в ожидании доставки в часть. Нам уже выдали военные билеты, но мы были еще в гражданской одежде. Ночью к нам ворвались в казарму старослужащие, начали отбирать часы, деньги. Надо сказать, что мне очень повезло, потому что наша тюменская команда сумела оказать отпор дедам, мы устроили небольшую драку, сила оказалась на нашей стороне. Других же ребят здорово ощипали. Они не защищались, мотивируя это тем, что когда нас привезут в часть, все равно все отберут. Было устроено нечто вроде небольшого пожертвования дембелям, увольнявшимся в этом году. Дело ставилось на «патриотическую основу». Но наша группа, как я уже говорил, не поддалась на подобную провокацию и мы отбились. Мне повезло — попал в учебку. Там в течение восьми месяцев проходил обучение командным навыкам, получил техническую специальность и звание сержанта, дедовщина была там более завуалирована: у нас ничего не отбирали, нас не избивали, но какой-то элемент дедовщины присутствовал во всех занятиях с курсантами. После учебки попал в погранчасть.
Вопрос: Расскажи о категориях военнослужащих, об их разделении в зависимости от срока службы.
Ответ: В погранвойсках очень интересная градация солдат. Прежде всего подчеркну, что до определенного времени, где-то до шестидесятых годов, призывали в погранвойска только осенью. И поэтому до сих пор сохранились очень строгие традиции зависимости солдата от времени его призыва. Меня призвали осенью, а это наиболее благоприятное время призыва, потому что «весенники» более бесправны.
Солдат, только что призванный в армию, но еще не принесший присягу, носит кличку «чайник». Это человек, абсолютно ничего не смыслящий в армии и не несущий никакой ответственности за свои действия. Затем, после присяги, мы «бобры». Старослужащие нам объяснили, что в этот период наша основная задача соблюдать порядок, «заплывать», как бобры, т. е. все тщательно мыть. Это делалось так: на пол строгалось большое количество мыла, «стружки» размывали тряпками или шваброй, чтобы пена получалась по колено и выше. Через первые полгода наш призыв должен был переходить в разряд «соловьев». В учебке присвоение разряда «соловьев» совпадало с присвоением сержантского звания. Это нас повышало на целую ступень. Весенний призыв, который был лаже на полгода старее нашего осеннего считался нижестоящим по отношению к нам. Вот тут наступала разница, характерная для пограничных войск, отслужив полгода мы, «осенники», сразу переходили в разряд «дедков». А вот весенний призыв «соловьями» оставался полтора года: категория дедка у них отсутствовала. Эта градация очень строга. Не дай бог «весенник» попытается уравнять себя в правах с «осенником» — наказание будет довольно суровым. Его могут отправить мыть туалет, или «сварить мыло» на полу. «Сварить мыло» — это все равно, что вылить на пол большое количество человеческих соплей. Ощущение точно такое же: ты моешь шваброй пол, а мыло тянется за тряпкой по полу и не отмывается. Естественно, это очень трудно, на что все и рассчитано. Рукоприкладство в погранвойсках было развито слабо, поэтому применялись такие методы.
После полутора лет службы и «соловьи-весенники» и «дедки-осенники» становились дедами. Деды же только готовятся в «дембели»: клеят альбомы, отделывают себе форму или ищут гражданскую одежду, угнетают тех, кто привел в армию позже. Угнетение распространяется не только на рядовой состав, но и на сержантский. Сержанты младшего призыва точно так же подчиняются дедам. Очень немногие сержанты, будучи «соловьями», решают проявить свою уставную власть по отношению к дедам, потому что боятся получить массу неприятностей. Им могут устроить «темную»: ночью надеть мешок или наволочку на голову и избить. Но чаще всего сержанту «соловью» просто не подчиняются, допустим, пойдет «борзый» сержант в караул с кем-то из дедов, а дед уйдет с поста. С дедом ничего не сделают, а сержанту за то, что он плохо воспитал своих подчиненных, сильно нагорит. И в этой ситуации дед будет выглядеть мучеником, а сержант — виновником. Большую роль для сержанта-«соловья» играет всеобщее психологическое неодобрение. Поэтому все неписаные законы он выполняет сильнее уставных. Одна из сильнейших угроз звучала так: «Ты что, хочешь жить по Уставу?». В этом случае сержант лишался ночных чаепитий, дополнительного пайка, который доставался ему через друзей. Молодой сержант командовал на разводе, на строевых занятиях, а старому сержанту подчинялись чисто внешне.
Когда остается сто дней до приказа, становишься дембелем, многие офицеры стараются дембелей не задействовать на всевозможных работах. Они понимают, что от поведения дембелей зависит порядок в части. Некоторые офицеры даже заискивают перед дембелями. И дембеля заинтересованы, чтобы молодые солдаты ревностно выполняли свои обязанности, потому что выполнение молодыми своих обязанностей позволяет дедам и дембелям не выполнять свои. Офицер по своему положению не может дневать и ночевать в казарме, у него есть семья, дети, он обременен массой ненужных бумаг, пишет отчеты, планы. На все это нужно время, и часть своих обязанностей он перекладывает на демеблей. У нас было так: офицер негласно вызывает к себе дембелей и говорит: «Если вы хотите, чтобы вас не трогали, добивайтесь, чтобы молодые исполняли свои обязанности как следует». И те этого добивались. Причем, не всегда уставными методами. Ведь дембеля — люди, прекрасно разбирающиеся в службе. Под гнетом старослужащих служба познается в два раза быстрее, потому что каждый из молодых несет ее за двоих. Были случай, когда я, будучи молодым солдатом, ходил в наряд два-три раза подряд, без отдыха. Эти двое суток дали мне такой запас знаний, который иным путем получить, наверное, нельзя.
Если дембеля задерживаются по какой-либо причине в армии, то они становятся «ветеранами». «Ветераны» имеют право даже не отдавать честь офицерам.
Вопрос: Каковы отношения внутри самих категорий?
Ответ: Выделяются те, кто пытается любыми средствами попасть в санчасть. Таких солдат называют «шлангами», это позорное прозвище. Солдаты другого типа стараются подладиться к своим командирам. Они, как правило, становятся «коптерами» (коптерка — место, где хранится обмундирование, белье и т.д.). Коптеры сразу выделялись из нашей, «бобровской», среды. Они в приятельских отношениях с сержантом, они имеют возможность увильнуть от занятий. Еще существуют специалисты, которые находятся в привилегированном положении: художники, мастера по чеканке, хорошие спортсмены. Первые необходимы дембелям дли оформления «дембельского» альбома, в котором около трехсот фотографий. Выделяются среди прочих и «борцы за равенство», но существует проверенная система борьбы с борцами. Найти недостаток можно у любого столба, а что говорить о солдате, тем более о солдате-первогодке. Стоит, например, посмотреть на его воротничок и три наряда обеспечено. А куда эти наряды дать, сержант позаботится, вместо того, чтобы отправить дневальным, отправят драить до блеска туалет.
Чаще всего «борцы за равенство» сдаются – «обламываются». Ему говорят: «Потерпи, ты должен подчиняться, зато через год будешь командовать», это главная причина, которая заставляет борца сдаться.
Вопрос: А существует ли какое-то разделение дедов?
Ответ: Да. Среди них выделяются те, которые отказываются принять привилегии деда. К таким я могу отнести и себя. Будучи «бобром», я выполнял свои обязанности, не лизал никому руки, подчинялся уставным приказам, меня отправляли и в туалет, и на кухню, у меня была такая установка, что я должен все вытерпеть. Активно я не боролся. Во-первых, для внутреннего спокойствия, во-вторых, это бесполезно, потому что имеешь дело с системой.
На заставе дедовщины как таковой нет, потому что там ходишь по краю границы и если проявишь себя дедом, рискуешь получить пулю в спину от униженного тобой солдата. А солдат этот уйдетза кордон. Случаи такие были. Опасность стирает грани,требуетболее человеческого отношения к своему товарищу. В наряде всего три человека, до заставы 100 и более километров. Наряд формируется так: старший наряда — старослужащий, а в помощь ему дают молодых солдат. Если на заставе он их гонял, унижал, то они не окажут ему помощи, могут просто промедлить и тогда — конец. Упал ли с сопки, укусила ли змея — помощь нужна вовремя. Более того, как главный в наряде, он идет впереди и чувствует не только направленные на него автоматы наших потенциальных противников, но и автоматы людей, которые к нему плохо относятся. А в автомате 30 боевых патронов.
Известны случаи, когда деды не принимали все это во внимание и дело кончалось для них выстрелом в спину.
За то, что я более человечно относился к подчиненным, я был менее уважаем своими одногодками, они считали, что я сюсюкаю с ними. Но иногда и я поступал, как настоящий дед. Я был даже разжалован за то, что ударил своего подчиненного в грудь кулаком, это случилось как раз тогда, когда из армии активно изгоняли дедовщину. В то время даже занятия физической подготовкой рассматривались как проявление дедовщины. Солдат распустили окончательно, особенно молодых. А в физкультурных упражнениях трудно провести грань, где кончается необходимость и начинается дедовщина, когда я был «бобром», мне все казалось дедовщиной. Но когда отслужил полгода, стал во многом сомневаться. Каким еще путем можно за полгода сделать из абсолютно не готовых к службе людей солдат? В этом случае дедовщина как силовой метод оправдана.
Я ударил солдата-москвича. Как ни странно, к жителям столичных городов в армии относятся очень плохо. Сказать в армии о ком-то «москвич» — это все равно, что сказать, что этот человек никуда не годится. Очевидно, из столичных городов люди приходят более неподготовленными. Большая часть пришедших в армию москвичей — снобы, физически и психологически неустойчивые люди, много наркоманов. И вот мне попался именно такой товарищ. У меня на заставе был паркохозяйственный день. Мое отделение занималось уборкой заставы. Все при деле, и хотя я — сержант, и моя обязанность руководить, координировать действия, но я тоже возился с какой-то тряпочкой. И вот подходит ко мне солдат только что после курса молодого бойца. Ремень у него висит на неположенном месте, где-то на уровне ширинки, как у самого-самого закоренелого дембеля, и держит он половую тряпочку двумя пальцами, очень изящно: «Товарищ сержант, вы понимаете, у меня английское воспитание, я не могу мыть пол». Я вот до сих пор, убей меня бог, не знаю, что это за воспитание.. Больше всего меня возмутило, что все работают, в том числе и я, дед, — душа моя не выдержала и я ему в грудную клетку «нанес замечание». Он упал, поднялся и пошел мыть полы, как ни в чем не бывало. Я подумал: «Все понял». Но вечером он отправился к замполиту и на меня пожаловался. Со мной церемониться не стали, через неделю перед строем срезали все три лычки сержанта, домой я увольнялся с чистыми погонами и, как говорят, с чистой совестью. Мои ровесники на это сказали, что наконец-то я поступил как настоящий дед. А вот солдату, ставшему «стукачом», отомстили. Ему мстили не за меня, а за «стукачество». Это еще одна из причин, которая удерживает борца с дедовщиной. Бороться можно ведь двумя методами: стихийно, самому, (но тогда тебя сломают), или пойти и рассказать офицеру, (но в этом случае ты становишься «стукачом»). Друзья от тебя отвернутся. А в армии дружеское плечо самое главное, без него не прожить. Оставшись один, человек может докатиться до самоубийства. И даже перевод «стукача» в другую часть не всегда помогает — солдатская почта действует безотказно.
Вопрос: Были ли в твоей части землячества?
Ответ: В армии есть такие прозвища «зема», «земеля», «зима». Я служил на Дальнем Востоке. От моей Родины — Тюмени — очень далеко. И все призывавшиеся из тюменской области были для меня земляками. Когда я был «бобром», мне оказывал моральную помощь один дед-земляк. Он приходил на заставу, вызывал меня, спрашивал, что нового из дома, мы с ним вместе курили. Меня с незастегнутым воротничком застукал дед с заставы земляка, собирался доложить, но вступился дед-земляк и тогда вопрос был исчерпан.
Вопрос: А были ли у вас объединения по национальности?
Ответ: По этому поводу я могу сказать очень мало, дело в том, что в погранвойска восточные народы не призываются, обычно подобные объединения бывают только у них. В погранвойсках служат русские и немного банкир, татар, казахов и якутов, ни грузин, ни азербайджанцев, ни узбеков, ни таджиков, ни всех прочих у нас не было. И с такими землячествами я не сталкивался.
Вопрос: Как складывались национальные отношения в части?
Ответ: Национальные отношения у нас обострены не были.
Вопрос: Как ты относишься к профессиональной армии?
Ответ: Сейчас армия без техники немыслима. Вот случись сейчас что: призовут меня из запаса — я смогу быть только стрелком. Но ведь стрелки-то уже не нужны, нужны специалисты. Поэтому я считаю, что нужна вольнонаемная армия, ведь существует много людей, которые хотят служить и будут это делать за деньги. Пусть сержанту-специалисту платят 200 руб., но он будет разбираться в технике. Специалист обойдется государству дешевле, чем обучение каждые полгода нового состава. И пользы он принесет в двадцать раз больше. Пусть все население проходит военную подготовку — но не два же года! Жуткое время тратится на маршировку, где столько положений, которые мало применимы в жизни. Пусть армия будет более свободной, ведь главное, чтобы она выполняла свои функции.
 
Интервьюер С. Чапнин
 
 
1.7. Авиация. Западная Украина
 
Вопрос: Как началась твоя служба?
Ответ: Мы приехали в свою часть последними, все остальные служили уже больше месяца, и присягу приняли. Москвичей там просто исторически не любили, так как они всегда приезжали позже всех, и, когда их начинали учить, они обычно в ответ огрызались и ругались, думая, что они такие же люди, как те, кто служит больше месяца. На самом деле, когда человек приходит в армию, первые несколько дней он вообще человеком не считается. Хотя новоприбывшие обычно не понимают, что их как бы за людей не считают.
Вопрос: А что происходит в первые дни?
Ответ: Идет процесс погружения в армейскую жизнь, поэтому в первые дни обычно не трогают — понимают, что ты еще ничего не соображаешь и с порядками не освоился.
В учебке есть сержанты, которые совмещают старшинство по должности и старшинство по сроку службы, поэтому они проводят в жизнь принципы неуставных отношений. Первый классический пример — это отбой. Поскольку в армии не все способны за минуту раздеться, сложить обмундирование и расправить кровать, то первое время эта операция повторяется каждый отбой. Если у сержанта хорошее настроение, то раза 2, а если плохое, то раза 4. В казарме 100 человек, все начинают одеваться-раздеваться, пуговицы отлетают, одежда мнется и сержанту потом приходится давать лишнее время гладить одежду, пришивать пуговицы, что ему тоже не очень нравится.
Более эффективна другая форма учебы. Кровати в казарме старые, железные и скрипят. А поскольку заснуть, не шевелясь, довольно сложно, то в казарме стоит легкий скрип. Сержантов этот скрип почему-то очень раздражает и они дают команду: «20 минут ни одного скрипа, 3 скрипа, рота взлетает». У нас в авиации эти ночные подъемы назывались полетами. Раздается скрип — «Раз скрип» — считает сержант. А поскольку люди часто простужены, то когда кто-то кашляет, то легонько дергается и кровать скрипит. После 3-го скрипа идет команда: «Рота, подъем!". Все выстраиваются. Выходит сержант и говорит: «Ребята, тра-та-та, я же вас как отец предупреждал, ну зачем вы это делаете? Упор лежа принять». Сто человек принимают упор лежа и начинают отжиматься. Отжимания делаются на «раз» — «два», причем промежуток между «раз-два» часто около 3-х минут. После 5-10 отжиманий люди просто падают. Разговаривать после отбоя нельзя, но люди начинают потихоньку переговариваться, сержант свирепеет, полеты продолжаются.
Еще есть операция под названием «кровавый турник». Если зима, то турник стоит в казарме, если лето — на улице, чтобы, когда есть свободная минута, солдат мог подойти к турнику потренироваться. Большинство подтягиваются едва вполовину того, что надо. Ночью поднимаются обычно «урюки» — славные служащие из Средней Азии. Их пинками подгоняют к турнику и заставляют там хотя бы висеть. Если с часу до половины второго повисеть на турнике — спится после этого потрясающе.
Утром в 6 часов подъем. После подъема — зарядка. Поскольку люди, пришедшие в армию, до этого особенно бегом себя не утруждали, а тут в сапогах надо пробежать километра 2-3, а то и 5-6, начинаются проблемы. После этой пробежки обычно наступает некое кислородное голодание и ты уже ничего делать не можешь.
Распорядок составлен довольно гуманно: за полчаса нужно заправить кровать, почистить сапоги и умыться. У разных взводов обычно эти занятия чередуются, чтобы не было толпы, сначала, например, дается 5 минут заправить кровати. На одеялах, чтобы не путать голову и ноги, есть 3 полосы, эти 3 полосы должны быть строго выровнены. Есть специальный процесс, придуманный, видимо, еще Петром 1: вытягиваешь ниточку и начинаешь ровнять. На кроватях — шерстяные одеяла и на них нужно делать небольшой начес, чтобы получился прямой угол. Если ты хорошо себя ведешь, то сержант разрешит начесывать кантик только с одной стороны, той, которая ближе к проходу, потому что, когда проверяют, то смотрят только с одной стороны.
Вопрос: А как начесывают кантик?
Ответ: Начесывают табуреткой. В процессе употребления матрацы начинают сбиваться — образуются разные бугорки, а кровать должна быть идеально ровной. Поэтому утром, когда ты уже набегался, ноги у тебя подкашиваются, и, чтобы размять руки, ты дубасишь эту кровать. Есть много разных хитростей, например, снимаешь с ноги тапок, ставишь уголком табуретку, начинаешь по ней каблуком стучать. Грохот стоит в казарме совершенно неимоверный.
Вопрос: Пыли, наверное, много?
Ответ: Пыли почти нет, потому что все периодически вытряхивается. В отдельных полках заправлению кроватей уделялось меньше внимания, но у нас каждое утро начиналось с этого унижения, чтобы на весь день был хороший заряд.
Как оказывается, чистить сапоги — обязательно, а вот умываться — вовсе нет. Сержант вправе вместо 5 минут на умывание, дать 1 минуту, а этого хватает только на то, чтобы добежать до умывальника, плеснуть в лицо холодной водой и скорей бежать обратно. После этого начинается утренний осмотр. Утренний осмотр доказывает, что ты — дурак и тебе ничего не принадлежит. В кармане должны быть: записная книжка, носовой платок и расческа. Если там оказалось еще что-нибудь, нужно это выбросить. Если ты этого не понимаешь, тебе это будут объяснять каждый день в течение двух лет. Носовой платок должен быть только чистым. Если ты в него сморкался, то платок уже не подходит. Доходило до абсурда: люди носили носовой платок в заплавленном полиэтиленовом пакетике. И сержант их хвалил, т. е. все превращалось в чисто «уставные» атрибуты, терялся первоначальный смысл. Расческа, в принципе, тоже была не нужна, т.к. у курсантов после стрижки не успевали еще отрасли волосы. Расческа не нужна, носовой платок, конечно, нужен, т.к. много людей постоянно простужены, но в него сморкаться нельзя. Все эти приказы о содержании карманов шли, в основном, на уровне сержантов.
Вопрос. А как еще проявлялась дедовщина в вашей части?
Ответ: Я служил в переломное время — 1986-1988 гг. Первые постановления о пресечении дедовщины вышли в 1985 году. Командование нашей части решило «выпендриться» и стало вводить различные жесткие меры по пресечению дедовщины. Началось нечто, похожее на «охоту на ведьм». Если кому-то что-то показалось, то тебе сразу же приписывали неуставные взаимоотношения, склоняли по всем инстанциям, давали выговоры, наряды, когда я уже начинал служить, некоторые виды неуставных взаимоотношений уже исчезли, например, «танцы молодых». А раньше были целые спектакли, когда рота одевалась в простыни и начинала плясать вокруг ребят, которым через три недели на «дембель».
Под ярлыком «неуставные взаимоотношения» собрано довольно много различных явлений, различных даже по своей сути, дедовщина же — это вторичное явление. Часть привилегий старослужащих, на самом деле, нужна.
Искоренять уродливую часть этих взаимоотношений несложно. Контингент в армии меняется, каждые полгода приходят молодые солдаты. Они знают о неуставных отношениях только по рассказам, которые ими воспринимаются чисто информативно. Насколько они их материализуют — зависит от окружающей обстановки, от командования. Тех, кто прошел первый период службы, уже не переубедить, их перевоспитание может идти только запрещением. Они хорошо знают порядки, их нельзя убедить, что они не должны отыгрываться за свои унижения на других, даже если они на словах согласятся с разумными доводами, внутренне они все равно будут настроены против, но если группу военнослужащих воспитать без дедовщины, у них не будет психологической основы, чтобы унижать других, останутся только чисто внешние атрибуты, например, подшивание воротничков особыми стежками и т.д. (Человек, который привык видеть себя «красиво одетым», будет сохранять атрибуты, которые вообще-то пошли от дедовщины, например, год службы — 1 складка, от плеча до плеча, полтора года — две складки). А отношение к молодым, как к рабам (стирка х/б, мытье полов) — это, на мой взгляд, можно искоренить, и главную роль здесь, безусловно, должно играть командование. Но командованию выгодна дедовщина, потому что она поддерживает железную дисциплину.
Аргументом в пользу дедовщины может служить ненависть, которая проявляется у солдат во время таких отношений. Официально у нас не культивируется развитие ненависти у солдат, как, например, в США. Хотя у них вырабатывают ненависть к потенциальному возможному врагу, у нас эта ненависть культивируется методом дедовщины. В принципе, солдат без ненависти — это не совсем полноценный солдат, в случае войны отсутствие ненависти у солдата — это минус всей армии. Командование уверено, что эту ненависть «изнутри» можно повернуть и против внешнего врага и соединить с общим патриотизмом. А второй аргумент в пользу дедовщины — то, что многие офицеры — обычные лентяи и без дедовщины им было бы сложно управляться с подчиненными.
Самые уродливые ее формы появляются «от нечего делать». Кажется, что в армии человек все время занят, а на самом деле у него масса времени. Это не значит, что у него есть время почитать книжку, т.к. после физических нагрузок читать не получается. Время появляется из-за того, что нечем занять голову. В полках, где много работы, например, в погранвойсках, почти нет уклонов в сторону издевательств. Там, где люди несут серьезное боевое дежурство, связанное с боевыми обязанностями, уродливых явлений гораздо меньше.
На армию очень долго смотрели как на какую-то очень зрелую структуру и все время забывали, что в армию идет молодежь, для которой характерно некоторое отчуждение в человеческих отношениях и вообще в жизни.
Если немного отвлечься: почему люди не шли в армию? Очень многие не шли потому, что здорово сознавали, что государственный аппарат, фактически плюнув на воспитание молодого поколения в школе, в институте и имея в руках такой инструмент, как всеобщая воинская повинность, за два года армии старался нивелировать людей, т. е. подогнать под общий уровень. И человеку за два года в большинстве случаев прививали шаблонное мышление, делали из него молчаливого раба. 18-20 лет — возраст окончательного формирования личности, после 20 лет, насколько я знаю, изменения уже незначительны и такие удары по мозгам помогали держать наше государство на том уровне, на который оно село, отсюда же — трагедия людей, которые в свое время получили отсрочку и попали в армию, скажем, в 23-25 лет. Для них это огромнейший жизненный кризис. Если молодой человек воспринимает армию, как место, где он может чему-то научиться, то люди, которым 23 года, жизненную школу уже имеют, и с огромным трудом переживают унижения, которым их подвергают.
Одна из самых серьезных проблем, связанная с неуставными взаимоотношениями — это проблема психологической разрядки, т. е. необходимость переключаться с привычных предметов на что-то другое. Жизни в армии нет. Вот, например, что такое вечер отдыха: собираются все солдаты (если это очень хорошая показуха, то в парадной форме), заказывают в местной солдатской чайной какие-нибудь пирожные (естественно, приготовленные в местных условиях и поэтому с трудом перевариваемые), затем идет какой-то сценарий и на этом все кончается. Но с какими бы лучшими помыслами не устраивались подобные мероприятия, они не способствуют отдыху солдат, потому что проходят на тех же интонациях, что и каждодневная служба, никакого переключения не происходит. Все знают, что если замполит пришел, то это ничего не меняет, т. е. он такой же офицер, а ты такой же солдат, и если в частной беседе с ним как-то еще можно расслабиться, то на людях — никогда. И вся эта строгая субординация преследует солдата весь день. Солдату постоянно вдалбливают в голову, что он должен всюду подчиняться, вести себя так-то, соблюдать то-то, права у него, правда, есть, но о них как-то не вспоминается.. Неуставные отношения — это некая эгоистическая попытка отвлечься от такого замкнутого круга.
Что такое дедовщина? Это когда командир доказывает, что он командир не только по службе, но во всем может распоряжаться жизнью молодого солдата. Я еще раз хочу повторить, что именно в нашей части проблема неуставных отношений остро не стояла, однако, пару раз были попытки повеситься. Это происходило с людьми психологически неуравновешенными, потому что берут в армию кого попало, и когда командованию надо дать план, набирают и тех, кто уклонялся, и тех, кому нельзя служить. На призывном пункте говорят, мы, мол, забираем, а в армии разберутся, это утверждение в корне неправильно. В армии разбираться гораздо сложнее, потому что, если туда попал, то уже все. Вспоминается пример Ключевского из «Доверия». Берут в армию и пацифистов, и отсидевших уголовников. Есть такое утверждение, что дедовщина в армии появилась после того, как туда стали набирать тех, кто отсидел срок. До 70-х годов их в армию не брали, и хотя уже в то время назревали психологические предпосылки дедовщины, я думаю, что это явление имело бы другие, менее жестокие формы, чем те, которые мы имеем сейчас.
В армии мне внушали, что я должен быть счастлив потому, что работа, которой я занимался, хоть как-то связана с моей будущей профессией, и я должен благодарить Бога, что мне так повезло и молчать, молчать. И когда я говорил, что это не благо, это должно быть нормой, мне отвечали, что я, мол, много думаю и думать надо меньше — полезнее для здоровья.
Когда искореняются особо жестокие неуставные отношения, то возникает потребность освобождающееся время чем-то замещать, ведь неуставные взаимоотношения в армии стали нормой, как отправление какого-то культа. Необходимо проводить освободившееся время хоть как-то. Жить два года по Уставу совершенно невозможно, например, сначала ты «дух», потом ты «гусь», потом «черпак», потом «дед», потом «дембель». С дедовщиной твои права возрастают, т. е. сначала ты — ничто, зато потом ты — все. Это двухгодичное движение дает стройную жизненную психологию: начинаешь с нуля, но у тебя есть возможность стать королем, дедовщина, по общей своей сути, отражает в какой-то степени нашу жизнь.
У нас существовали группировки по интересам, по интеллектуальному уровню и по национальному признаку. Я бы не сказал, что москвичи держались отдельно от ленинградцев. Тут была общая национальность — славяне. Прибалты были ближе к славянам, но держались особняком. Были отдельные группки грузин, армян, азербайджанцев. Из солдат Средней Азии особенно сплоченными были узбеки. Особняком держались западные украинцы. Глубоких конфликтов не возникало, поскольку в учебке можно их пресечь. В учебке, когда набирали сержантов и постоянный состав, предпочитали русских и прибалтов, особенно прибалтов, т.к. они пунктуальны и флегматичны, не выступают, когда не нужно.
Вопрос: А еврейского «землячества» не было?
Ответ: Как ни странно, с евреями я почему-то не служил. Может, конечно, они и были, но настолько не чистокровные, что их не замечали. Самые большие проблемы возникали с солдатами из Средней Азии. Там люди, живущие в отдаленных углах, как только пойдет слух о призыве, разбредаются в разные стороны и вылавливают их в основном с милицией. У них обычно очень низкий уровень знаний. Для средней Азии у нас было однозначное название «урюк».
Служба показывает, что интернациональная армия — это невозможно. Я до армии думал, что я интернационалист. В армии почувствовал глубокую ненависть к средней Азии. Я понимаю, что будь они в своих условиях, я относился бы к ним хорошо. Быть солдатами среднеазиаты совершенно не способны. Если дать им саблю, они с ней еще как-то управятся, если дать лопату, то окоп они выроют, но технику обслуживать они не могут, эти люди совершенно из другой жизни, чуть ли не из каменного века. «Урюк» может посидеть на самолете, погреться на солнышке, посмотреть какую-нибудь технологическую книжку. Но работать за него будешь ты, а деть его некуда, потому что его определили в твое отделение, здесь он и будет служить, пока не дослужит. Когда ты за него пашешь, он радостно улыбается, благодарит, говорит, что в следующий раз он сделает сам, и это повторяется изо дня в день, и ты уже начинаешь его понемножку ненавидеть. У тебя возникает желание, чтобы он тоже за тебя поработал. У командования тоже возникает такое желание, потому что оно заинтересовано, чтобы работали все, и если один где-то работает за двоих, то второй должен работать за двоих в другом месте. И он за тебя метет улицы и т.д., т. е. получается явное разделение на «черных» и «белых». Это деление существенно влияет на дедовщину. Мне повезло, я не встретил засилья Средней Азии, я жил в ситуации, когда славяне были сверху. Отношение к Средней Азии, армянам, грузинам было от безразличного ближе к отрицательному. Я вполне могу себе представить ситуацию, когда во главе стоят азиаты, что в сто раз хуже, потому что можно с полной уверенностью сказать, что славяне и прибалты более цивилизованные люди, в большинстве случаев, они моральные нормы соблюдают. Но когда во главе стоят азиаты, я могу представить, во сколько раз это все жестче и безнадежней. Это люди, с которыми договориться нельзя. КМоскве они относятся очень резко. Когда во главе стоят славяне, то деления «на Москву» обычно нет, бывает, изредка проскользнет «… а, собаки-москвичи». Если не сгибаться, будут бить, но унижать будут меньше, т.к. люди из каменного века стойкость уважают. Но когда тебя бьют трое, иметь мужество не поддаваться и держать свою линию довольно сложно.
Вопрос: Входят ли славяне в одну группу или среди них тоже есть дифференциация?
Ответ: Дифференциация есть везде и во всем, но внутри славян она идет по особому принципу. У нас сначала шло разделение на городских и деревенских. Потом студенты — как некая группа.
Вопрос: Как относятся национальные группировки друг к другу?
Ответ: Самая нейтральная группировка — это прибалты. Зимой-весной 1983 г. у нас было довольно много конфликтов между азербайджанцами и армянами на почве Нагорного Карабаха, однажды поставили в один наряд армянина и азербайджанца. Отношениямежду этими группировками уже были накаленные.
В принципе, тебя «посылают» раз двадцать на дню, и ты, примерно столько же. Воспринимается это вполне нормально, но если надо за что-то зацепиться, то это просто замечательный повод. Например, все азиаты и закавказцы на «твою мать» реагировали совершенно однозначно: лезли драться, как же, мол, ты осквернил мою мать и т.д. Из-за какой-то мелочи произошел конфликт, и один другому двинул, а второй ему так двинул, что первый свалился и, не смог встать. И они подрались довольно сильно, одному потом даже пришлось делать операцию.
Нормальный человек, если и воспринимает эти рассказы, то эмоционально, умом он не может поверить, что такое может твориться, даже еслисам был в армии. Как ни странно, все быстро забывается, настолько все эти ситуации невероятны. Уходя на «дембель», ты знаешь, что к армейской жизни больше не вернешься и внутренне перестаешь эти проблемы понимать.
У нас в роте был азербайджанец, мастер спорта по боксу, довольно глупый парень, грубый и злой, но он постоянно влезал во все драки и выяснения отношений, за что все остальные, когда получали в месяц 7 рублей, — 5 рублей отдавали ему. Он был такой царь-отец: собирал с них дань, но защищал. Когда сбор дани был раскрыт, было много смеха, но с ним ничего не могли поделать, потому что никто не выступил против него. Несколько человек раскололось. И еще он был единственный человек из всех, кого я встречал в армии, который занимался гомосексуализмом, причем склонял к этому других. Сам он был невысокий, где-то 1,60 м, но очень крепкий, почти квадратный парень. Его партнером был высокий флегматичный прибалт, видимо, еще глупее, чем этот. Земляки часто общаются в курилках. В основном, все потасовки происходят во время курения. Чтобы покурить, дается 5 минут. И 2-3 роты, сломя голову, несутся к туалету, протискиваются в двери. Тут возникают мелкие конфликты. Офицеры обычно роту не провожают, а сержанты вмешиваются только когда драки принимают угрожающие размеры.
Вопрос: а есть ли разница между отношениями внутри различных группировок?
Ответ: Русские — большой народ, и они не очень привыкли ощущать себя единым целым, в отличие от азиатов и других национальностей, которые даже свободное время проводят вместе. Русский в свободное время сядет читать книжку или писать письмо, а азиаты соберутся вместе и беседуют на родном языке.
У «урюков» — детей природы — изобретательность обычно на очень низком уровне идальше «Я русский не понимай» они не идут. Непонятно, зачем их вообще берут в армию и везут на Украину, когда ребятам по полгода приходится обучать их русскому. Однажды была такая история, приехали к нам молодые. Утром кричат: «Подъем!". Русские встают, а узбеки лежат в кроватях. Сержанты просто падают от такой наглости и говорят: «Слушай, дорогой, вставать пора!". Они начинают медленно вставать. Им кричат: «Подъем!", а они не понимают. А встают они потому, что к ним подошли, потрясли и показали, что другие уже стоят. Очень смешно.
Вопрос: а неуставная иерархия сохраняется внутри «землячеств»?
Ответ: Это от случая к случаю. В принципе, группировка может собираться только в свободное время, когда обычно все расслабляются, и если, ты не «дух», то остальные различия сглаживаются.
Вопрос: а что важнее, членство в группировке или положение по службе?
Ответ: Это очень по-разному. Скажем, «дембелю» понравился парень. Они «землячки». И вдруг какой-то парень, прослуживший год, заставляет новобранца мыть полы. В это время проходит мимо «дембель» и говорит: «Нет, ты не делай это. А ты больше к нему не приставай», т. е. принадлежность к «землячеству» роль играет. Но если новобранцу прикажет что-то другой «дембель», то «дембель-земляк» вмешиваться не будет, отношения на равных между «дембелями» важнее «землячества».
Вопрос: А есть привилегированные национальные группы?
Ответ: Верховодит более сильная группировка (я имею в виду в физическом плане, а не по человечности). Если силы более-менее равные, то идет довольно жестокая борьба: драки, доносы. Все кровно заинтересованы, чтобы именно их группировка была у власти, когда происходит смена власти, то новые властелины отыгрываются на старых. Привилегированных национальностей я не встречал и думаю, что их нет. Вообще власть «землячеств» — это довольно сиюминутная штука, т.к. солдаты своей судьбой не распоряжаются, и кого куда и когда переведут — неизвестно. Но есть разнарядка. Например, по разнарядке должно приехать 20 грузин. Их стараются распихать по разным взводам, чтобы они особо не перекрещивались и огромной силы из себя не представляли. Их надо по одному, т.к. они народ гордый, могут что-нибудь натворить.
Вопрос: А существуют ли одиночки?
Ответ: Я таких почти не замечал, скорее всего потому, что люди редкой национальности, оказывающиеся в армии, ведут себя очень тихо или примыкают к какой-нибудь группировке, например, чеченец к грузинам. Если это, например, серб и призывался из Москвы, то он примкнет к москвичам, т. е. к славянам. Вряд ли возможно, чтобы человек остался один, он обязательно к кому-нибудь присоединится, потому что «землячество» — это не только поддержка, это просто приоритетное общение. Но с точки зрения поддержки «землячки» не очень охотно будут защипать «прибившегося» и поэтому он, сознавая это, будет держаться тихо.
Вопрос: А как складываются отношения сержантов и землячеств?
Ответ: В обязанности сержанта входит предотвращение всякого рода инцидентов и посягательств на его власть, поэтому сержант проводит хитрую политику. Если он видит, что одна группировка по силам может уравновесить другую, он эти группировки не разнимает И не разбивает. Но если какая-нибудь группировка начинает «катить бочку» на сержантов и офицеров, они, конечно, это пресекают, но своему землячеству сержант будет оказывать некоторое покровительство, например, если армянин попросит у русского сержанта разрешения сходить со своими в чайную, сержант, скорее всего, предложит им сначала территорию подмести или что-нибудь в этом роде. А если подойдет русский, но не тот, который вызывает антипатию, а к которому он нормально относится, то его в чайную отпустят. Но тут в основном зависит от самодурства сержанта, потому он сделает как ему захочется, такими обязательствами он не связан, он может из воспитательных целей не пустить в чайную тех же русских (только армян он тогда тем более не отпустит), словом, полный произвол.
Вопрос: А среди сержантов есть какие-то различия в статусах?
Ответ: Есть сержанты на взводах, есть сержант — освобожденный комсомольский секретарь, есть сержант в роте. Сержант на роте и сержант-комсомолец более свободны, а сержанты ни взводах проводят занятия, живут с курсантами. Между всеми сержантами чисто должностные отношения. Прапорщик и сержант на роте фактически дублируют друг друга, делают одно и тоже, только один получает 100 руб., а другой 20 руб.
Молодые сержанты почти полностью приравниваются к «духам», от звания ничего не зависит, просто у такого «духа» есть большой приоритет по службе, он любимчик командования, может даже в увольнение пойти.
Сейчас собираются сержантам дать больше прав, но я боюсь, что это просто будет некоторая легализация дедовщины, т.к. ни один сержант не выдерживает испытания властью. Если они не становятся ублюдками и чудовищами, они становятся просто шкурными людьми. Я видел, как портились люди, вместе с которыми я служил, становясь сержантами, даже в период так называемой демократизации их власть была большой и они очень свободно себя чувствовали, даже без дедовщины, эта психологическая обработка сержантов в корне меняет людей, можно сказать, их калечит. В армии я постоянно вспоминал рассказ Толстого «После бала». Я считаю, что первая мера для улучшения состояния армии, это полная замена армейского состава. Надо хотя бы сократить наиболее консервативную часть офицерского состава и обязательно институт прапорщиков. Прапорщики — это люди, являющиеся идейной опорой дедовщины.
Вопрос: Давай теперь разберем случаи самоубийства, побегов.
Ответ: Доведенных до отчаяния людей у нас не было. 2 раза ребята пытались повеситься, оба были психически явно ненормальными. А в армейских коллективах довольно жесткий принцип выживания: или ты выстоишь, или тебя сломают. И когда человек явно неуравновешенный и слабый, над ним смеются и издеваются.
Один парень все время ходил и твердил: «я повешусь», и ранней осенью его застигли в душевой: он привязал петлю к трубам и стоял перед ней. То ли он действительно не мог себя пересилить и повеситься, то ли это был жест на публику, мы так понять и не смогли, т.к. времени у него было довольно много, повеситься он мог за это время уже раз 100. А второй парень действительно повесился, его вынули из петли. У него была вроде личная проблема: его девушка написала ему, что выходит за другого замуж, он очень переживал. А какв армии утешают? Говорят: «да ерунда, это сплошь и рядом, вон у нас в части 2000 человек, так у половины точно девушки им изменили». Ему, естественно, от этого не легче, командование приказало всюду за ним следить, а то действительно может повеситься. Хотели его комиссовать. Но не смогли, инструкций таких нет. Правда, после неудачной попытки самоубийства его сначала в психбольницу отправили, а потом — домой.
Вопрос: Как же ему удалось повеситься?
Ответ: Ему дали 3 минуты, чтобы начистить сапоги. Казалось бы, что за три минуты он мог сделать? Через 5 минут сержант решил сходить и посмотреть, почему солдата нет. Зашел в сушилку, а там через трубы с горячей водой перекинута веревка — солдат только что повис, причем неудачно надел петлю, и благодаря этому и расторопности сержанта остался жив. Ему повезло, что сержант раньше работал в реанимации и знал методы первой помощи, т.к. врачи из санчасти ничего не умели делать.
Побеги за время службы были, но из нашей части сложно убежать. И людей не настолько «доставали», чтобы они бежали. Чаше всего бывало, что не дали позвонить домой — человек и сбежал. Сразу по тревоге поднимали всю часть и начинали прочесывать окрестности, потом найденный получал свои 8 суток гауптвахты, до суда не доходило.
Совсем другое дело, когда убегая, стреляют весь караул и захватывают с собой боезапас. Нас постоянно поднимали искать таких солдат на местности. Кстати, говоря о неуставных взаимоотношениях, надо заметить, что они существуют не только между старослужащими и молодыми, но и между сержантами и офицерами, офицерами и старшинами, командном составом. Т. е. абсолютно на всех армейских уровнях. Например, полковник может идти по плацу и курить, а если пойдет лейтенант, то ему за это сделают выговор, командир части может отправить солдат копать в его огороде грядки, делать ремонт в доме, это тоже из серии неуставных взаимоотношений. Офицеры всюду используют солдат как рабочую силу. Неуставные отношения, как спрут, пронизывают всю армейскую структуру сверху донизу. Причем солдаты далеко не всегда недовольны неуставными взаимоотношениямис офицерами. Например, солдаты что-то делали по дому у офицера, тот же ремонт. Их за это офицерская жена обедом накормила. А для солдата, живущего на казенных харчах, домашний обед — это просто праздник.
Вопрос: Устав способствует развитию дедовщины?
Ответ: Он не способствует, но и не мешает. Устав не менялся с 1939 г. Я общался с людьми, которые уволились в 1949 году — тогда уже начинал подниматься национальный вопрос: азиаты не хотели учить русский, притворялись, что его не знают, потому что им так легче служить. Им тогда потворствовали и при увольнении в первую очередь увольняли азиатов. Или отправляли в стройбаты, фактически ничего общего не имеющие с военной службой, эта такая обязательная трудовая повинность. Я считаю, что это уже неуставные взаимоотношения на уровне государства.
Вопрос: А есть ли в Уставе требования, способные довести человека до невыносимого состояния, например, хождение в наряд?
Ответ: Хождение в наряд не является воспитательной мерой. Но есть такие меры психологического воздействия, например, когда сержант требует жить только по Уставу. Хуже некуда. Сержант может давать какие-то задания и совершенно нереальное время их выполнения, т. е. он может затравить солдата. Это жизнь по Уставу, которая на самом деле совсем не по Уставу.
Вопрос: На твой взгляд, Устав требует каких-то изменений?
Ответ: Да, конечно, это все понимают. Мы надеялись, что Устав изменят еще во время, нашей службы, постоянно ходили такие слухи, но реально так ничего и не появилось, я не уверен, что в новом Уставе будут даны достаточные гарантии против возникновения дедовщины. Я думаю, что инертность мышления военных будет сказываться очень долго, и настолько сложно сменить кадры, что проблема дедовщины еще не скоро исчезнет. Хотя решить ее, повторяю, можно довольно быстро.
Вопрос: Как реально осуществить решение этой проблемы?
Ответ: Прежде всего, изменить политику командования в отношении солдат, т.к. каждый будет исполнять тот комплекс обязанностей, который для него определил Устав. Нужно, с одной стороны, дать сержантам больше прав в поощрении и наказании солдат, но, с другой стороны, дать гарантии, что психологические издевательства сержантов будут жестоко наказуемы. И еще, перед уходом в армию давать инструкции, как избегать дедовщины, как действовать, если такие проблемы возникнут. Необходима общественная комиссия по контролю над Вооруженными Силами, контроль Верховного Совета, и возможность любых инспекций в любые части вплоть до частей, обслуживающих ядерное оружие, и полная гласность! Также обязательна перестройка армейской печати, т.к. сейчас армейская печать — это мощный аппарат пропаганды, направленный на подавление инакомыслия.
Вопрос: Читал ли ты хоть одну публикацию, в которой бы с достаточной откровенностью говорилось о неуставных взаимоотношениях?
Ответ: Я прочел достаточно статей, в которых довольно объективно, и правдоподобно описывались неуставные отношения, но только на уровне частных случаев. Эти репортажи были направлены на то, чтобы запугать солдат, мол, так делать нельзя, а то тебя накажут.
Как известно, это никакого влияния не имеет, скорее наоборот. Вообще в армии должно быть больше демократизации. Если не хочет человек служить с автоматом, то он может служить в военных госпиталях. Перетасовка по стране (живешь в Ленинграде — служить на дальнем Востоке) тоже мало удобна. Зачем перемещать такие толпы народа? Сейчас существует приказ: служить не ближе 500 км от дома. Я считаю, что служить надо не дальше 500 км от дома. И ресурсы будут сэкономлены, и пассажиры довольны, ведь каждую весну и осень перемещаются с места на место огромные массы новобранцев, «съедая» половину, а то и более, мест на транспорте. В общем, перемещение призванных не выгодно нашему государству. Я также считаю, что надо усовершенствовать систему отпусков. Скажем, если отлично служит — прибавлять к 10 суткам еще 5, это будет реальным стимулом хорошей службы. Сейчас, когда провожают человека в армию, ему говорят: «Вернешься — забудешь все, как страшный сон». Такое у нас сейчас отношение к армии, и она полностью его оправдывает.
Вопрос: Как ты относишься к профессиональной армии?
Ответ: Я полностью согласен с выводами Артема Вороника (я думаю, его все читали). Когда американцы перешли на профессиональную армию, у них сразу отпали и национальный вопрос, и дедовщина, и проблема наркотиков. Армия была поставлена на коммерческую основу, у них не то чтобы был недобор — наоборот, командование могло выбирать лучших из тех, кто хотел служить.
Я думаю, что перед нами тоже стоит необходимость создания наемной армии, как в каждой цивилизованной стране. И еще, создание отрядов самообороны, чтобы некоторую военную подготовку могли пройти все.
Вопрос: Ты считаешь, что профессиональная армия в нашей стране реальна уже сейчас?
Ответ: Да, я считаю, что нужно оставить офицеров, а прапорщиков и сверхсрочников убрать. Я думаю, что в армию пойдет служить много парней, в т. ч. «афганцы». Вообще, быть профессиональным военным — хорошее и вполне естественное мужское желание. Тем более, я уверен, что Министерство Обороны может обеспечить достаточно высокую зарплату и достаточно высокое социальное страхование, правда, эти структуры сейчас совсем не разработаны. Но я уверен, что разработать и внедрить это вполне по силам.
Я считаю, что год — это вполне достаточно для службы. После года службы наступает некий период апатии и озлобленности, во время которого ты начинаешь воспитывать «молодых», на них срывать свою злобу.
А еще через полгода начинаешь готовиться к «дембелю»: альбомы делаешь, деньги считаешь. Когда выхолит приказ о демобилизации, «дембель» уже совсем ничего не делает. Приказ о призыве надо издавать немного раньше, чем приказ о «дембеле». Потому что после этого приказа «дембель» не знает даже: сегодня его уволят или завтра, он гладит брюки истрадает, что кто-то уже уволился. Я думаю, что 2 года службы государству тоже невыгодны. Я считаю армию некой трудовой повинностью: на сельхозработах мы были, картошку мы выкапывали, стога мы метали, чем только не занимались. В армии весь труд ручной, механизация очень низкая. За время службы я стел профессиональным дворником, рабочим, строителем, кем угодно, и за свиньями ухаживал, и хлеб выпекал, и печку топил, т. е. научился всему, что должен уметь делать крестьянин, но при чем тут армии, я совершенно не понимаю. В наших условиях армия — это школа унижения плюс навыки крестьянской жизни, и это верно для всех мелких гарнизонов.
Вопрос: Каковы различия в пределах одного призыва?
Ответ: Различий много. Большинство, конечно, становится серой массой. Основное желание «духа» — чтобы его не заметили. Если ты довольно сильный и крепкий парень, то можно воспользоваться такой беспроигрышной философией: у сержанта обязанностьзаставить меня работать, а у меня — отлынивать от работы. Этот способ, правда, чреват некоторой ненавистью со стороны начальства и сверстников, но это самый дешевый способ остаться самим собой. Можно стать «хорошим», отличником, в принципе это поощряется, у тебя какие-то льготы есть, но этот способ для карьеристов. А к «дембелю» все различия постепенно сглаживаются, т. е. никто уже ничего не делает и делать не хочет, «дембель» — это человек, случайно оказавшийся в армии.
Вопрос: Как ты сам себя защищал?
Ответ: Я себя как-то интеллектуально поставил так, что все понимали, что я — иной. Во-первых, я позже приехал, во-вторых, я сразу взялся за изучение Устава, поэтому на каждое слово у меня был аргументированный отпор. У них некоторый дефицит смышленых парней, а я все время показывал, что могу за себя постоять, не физически, т.к. я был по силе где-то в середине, но я мог всегда «отшить». Вообще я стоял в стороне от всяких шкурных дел: не доставалось мяса — ну и что, это свинина, а я ее не ем, или надо по плацу часик походить — прекрасно, тем более, что больше в жизни этим заниматься не придется, значит, надо наслаждаться, пока это не кончилось — в таком духе я думал, и что было очень приятно.
Вопрос: По отношению к тебе были какие-то унижения?
Ответ: У меня не было, сам не знаю почему, конфликтов с солдатами и сержантами, но на мне «отыгрались» офицеры. Учился я в учебке хорошо, много интересного всем рассказывал, им это очень нравилось, но выше других себя не ставил. А вот с офицерами были проблемы. Все поползновения сержантов как-то меня оскорбить, унизить я не воспринимал, даже иногда это играло мне на руку. А офицеры — люди более умные, точнее, опытные, знают множество способов унизить, и в конце концов добираются до той «струнки», которая срабатывает.
Вопрос: Что дала тебе армия плохого и хорошего?
Ответ: Больше, конечно, она дала плохого, я бы лучше в армию не ходил.
Вопрос: Как это отразилось в чертах характера?
Ответ: У меня очень специфический взгляд на жизнь, я считаю, что в жизни должно быть место сказке, мечте, так вот, армия полностью «посадила» меня на землю. Зато я теперь очень хорошо знаю, почему человек поступил так, а потом этак, я очень хорошо психологически стал понимать людей. Армейские передряги выучили меня тонкому знанию психологии. Я хорошо понял жизнь нашего провинциального города, это болото, в котором погрязла наша страна. Я понял возможности нашей армии, я никогда не скажу: «Слава Советской Армии», я теперь ненавижу офицеров. Еще я по-новому посмотрел на своих старых друзей, на свои прежние жизненные установки. Очень смешно, но после армии мне тяжело учиться в университете. Произошла некоторая потеря в интеллекте, потеря реальности «здесь и сейчас», т.к. в армии можно оценивать существующую обстановку только по газетам, а когда я приехал, все оказалось по-другому.
 
Интервьюеры: С. Марзеева, С. Коровина.
 
 
1.8. Ракетные войска. Белоруссия
 
Вопрос: Каковы были твои первые впечатления об армии?
Ответ: Первые впечатления очень мрачные. Многое казалось таким абсурдом, что воспринималось в шутку, а когда мы поняли, что с нами никто не шутит, стало просто страшно. Вспоминаю наш первый «отбой». Построили нас в центральном проходе, сержант объяснил, как укладываться, в какую сторону поворачиваться, куда ставить тапочки, где должны лежать коврики. Когда он сказал: «Через пять минут все должны быть в постелях», естественно, никто с непривычки не успел, всем стало весело, когда поскидывали тапочки, побросали их под табуретки. Кто-то перепутал коврики, все смеялись, шутили — находилось тогда еще время для шуток. Сержант сказал: «Отставить», опять все построились в проходе. Так было несколько раз.. Потом мы уже устали от смеха. Когда кто-то забирался на верхний ярус кровати и наносил травму ногой тому, кто находился на нижнем ярусе, стало возникать недовольство.
Вопрос: Если кто-то не успевал раздеться или разуться, как к этому относились солдаты и сержанты?
Ответ: Из-за одного строили целый взвод, он становился центром внимания, все выражали ему свое недовольство, кричали: «Что ты тормозишь?». Кстати, очень интересное слово «тормозить» — я на гражданке его ни разу не слышал. Если человек Плох только тем, что «тормозит», то его не бьет, просто обделяют вниманием; он все время один, «тормоз» так называемый.
Если у него какие-то еще другие недостатки, например, если он разговоры, которые ведутся во взводе среди солдат, каким — то образом доводит до сержантов, то могут бить.
Вопрос: Много таких людей может быть в роте?
Ответ: Нет. Один — два — три.
Вопрос: От чего зависел авторитет сержанта?
Ответ: Некоторых сержантов откровенно побаивались. Я заметил, что в учебке сержанты помощнее выглядят, чем в боевой части. По-моему, там подбирают не по способностям, а по тому, как умеешь бегать, подтягиваться. Уровень образованности значения не имеет, поэтому большинство сержантов были недалекие, сами «тормозили». Все над ними смеялись: «Каковы сержанты, таковы и курсанты». Такой сержант сам чувствовал, что попадает в комическую ситуацию, старался казаться лучше и был еще более смешон.
Вопрос: Авторитет сержанта больше зависел от его умения найти подход к курсанту или от его силы?
Ответ: Все-таки больше от его отношения к курсантам. Если они для сержанта только быдло, которому можно подавать команды: «На счет пять — в дальнем туалете», и сержант на что-то большее не способен, то авторитета, несмотря на физическую силу, не будет. А если сержант умеет расположить к себе курсанта, поговорить с ним, рассказать о своей службе, пошутить — авторитет будет.
Иногда человек доходил до безумных вещей. Умный человек, принципиальный, честный кричал на вечерней поверке всей батарее: «Вспышка с тыла!», и сто восемьдесят человек бросались на землю. Видимо, армия — такая система, когда даже люди культурные, образованные дают такую слабинку.
Вопрос: Были ли в солдатском коллективе какие-либо образования по группам?
Ответ: Да, у нас были ребятки с Украины, из Москвы, из Ленинграда. Поначалу держались так: украинцы — с украинцами, москвичи — с москвичами. Но потом признак землячества отошел, неважно было, откуда парень, если он хороший человек, его берут в свою группу.
Вопрос: То есть, деление «по интересам»?
Ответ: Да.
Вопрос: У вас были курсанты с Кавказа, из средней Азии, из Прибалтики?
Ответ: Наш взвод готовил сержантов, поэтому туда не брали среднеазиатов. Они слабо владели русским языком, делать из них сержантов не имело смысла: как они потом будут командовать?
В нашем взводе было два чеченца. Один из них довольно веселый парень, хорошо владел русским языком, острить с ним было весело, солдаты поначалу относились к нему с иронией, потом увидели, что он для многих стал авторитетом. Даже перестали ставить его в наряды. Сержанты очень тонко улавливает, какой человек популярен во взводе. Они не станут портить с ним отношения, потому что испортить отношения с популярным человеком – это значит настроить против себя взвод.
Вопрос: Представители каких национальностей были у вас во взводе, кроме чеченцев, украинцев и русских?
Ответ: Был болгарин из Молдавии, потом его, правда, перевели в другой взвод. У нас часто переводили из сержантского в солдатский, из солдатского в сержантский. Если, скажем, сержант плохо бегал, плохо подтягивался — его переводили в солдатский взвод, если наоборот – в сержантский.
Вопрос: Солдаты других национальностей были? Скажем, призванные из Прибалтики?
Ответ: У нас во взводе не было.
Вопрос: А в батарее?
Ответ: Точно не знаю, но замполит очень любил козырять, что у нас служит много разных национальностей из братской семьи народов: киргизы, таджики, узбеки.
Вопрос: Какие взаимоотношения были между ними?
Ответ: Я помню, как-то раз бежал на зарядке солдатский взвод. Один впереди бегущий воин сказал что-то нехорошее сзади бегущему, то ли узбек таджику, то ли таджик узбеку. Тот, кто был сзади, что-то ответил. Впереди бегущий, недолго думая, дал ему в глаз. И это было ЧП на всю батарею. Потом растрезвонили на весь дивизион, как о неуставных взаимоотношениях на национальной почве.
Вопрос: Были ли случаи проявления явного насилия одной национальности по отношению к другой?
Ответ: Нет, были случаи неуставных отношений. Например, армянин, образованный и из обеспеченной семьи, решил создать мини-общину, где ему все служат. Некоторые стирали ему носки, другие полаивали воротнички, третьи заправляли кровать. Для учебки это странно — люди одного и того же призыва, но в разных ролях. Во взводе этот человек был популярен, поэтому накалять отношения никто из сержантов не хотел. Тем более, что армянин был верным помощником сержантов в наряде, потому что его взвод больше слушался, чем сержанта. Сержант подумает, прежде чем кого-то ударить. А армянин мог позволить себе это безо всяких раздумий. Сержанты знали, что он никогда не будет работать, и не ставили его дневальным второй смены — следить за чистотой в туалете. Если ставили, то дневальным первой смены, потому что натирать полы полотером — более благородная работе, чем убирать туалет. Да он и полы не натирал — привлекал кого-нибудь.
Вопрос: Может быть, сержанты боялись его?
Ответ: Нет, он был слабее сержантов. Но они заранее знали, что он их не послушается, не хотели портить с ним отношения и трепать себе нервы.
Вопрос: Те из курсантов, кто выполнял приказы армянина были слабохарактерны или принадлежали к определенной национальности?
Ответ: В его «шестерках» были как русские, так и среднеазиаты. Но русских больше.
Вопрос: Мог быть у этого армянина в «шестерках» другой армянин?
Ответ: Другого армянина не было. Если бы их было несколько — я не знаю, как бы они себя вели.
Вопрос: Когда ты из учебки приехал в строевую часть, каковы были твои первые впечатления?
Ответ: В первую же ночь меня подняли, разбудил старшина роты — сержант, стали говорить «за жизнь», душевно поговорили. Он рассказал, кем был. Я рассказал, откуда я. Старослужащие спрашивали, как мы, молодые, собираемся служить, что будем делать, если нас побьют, будем ли «стучать».
Мне дали отделение — три человека: два были моего призыва, один «старый». В тот же день, когда мне дали отделение, один человек из него пошел в самоволку. Его нашли в нескольких километрах от части. Ему доставалось больше, чем кому-либо из нашего призыва. Нам, если со «старым» стоишь в наряде, спать давали. Ему — нет. К нему отношение было брезгливое.
Вопрос: Почему?
Ответ: Сложилось мнение, что он — стукач, иесли человек прослыл стукачом, то в армии ничего хуже быть не может. Его близко к себе не станут подпускать не только «старые», но и свой призыв.
Вопрос: Его после такого побега били?
Ответ: Нет. Потом не трогали.
Вопрос: а таких в роте было много?
Ответ: В каждом призыве находился человек, кто, может быть, раз в своей армейской жизни давал слабинку, а потом всю оставшуюся службу страдал.
Вопрос: В чем эта слабинка заключалась?
Ответ.: В том, что «настучал» или украл что-нибудь из тумбочки. Я не имею в виду зубную пасту — это не считалось преступлением. Я имею в виду деньги.
Вопрос: Какими были права и обязанности таких солдат?
Ответ: Такой солдат был один как перст. С ним никто не разговаривал. Если он старался заговорить с кем-либо сам, то в разговоре с ним отделывались одним — двумя словами, допустим, «да» — «нет», даже земляки с ним не якшались. Но его боялись бить, чтобы не иметь неприятностей. «Старые» нам сказали, чтобы и мы его не били. Потому что, если о том узнает высокое начальство, то наша рота «залетит», на ней будет висеть «глумление». А если на роте будет «глумление», то все демобилизованные уедут в последнюю партию, даже если они ни к чему не причастны.
Его называли «чмо», «стукач». Ему нельзя было носить «складку». Это армейская мода, «складку» носили привилегированные — те, кто честно отпахал не меньше полугода.
Вопрос: Расскажи о делении солдат по периодам.
Ответ: До полугода – «дух», «зеленый», «молодой», от полугода до года – «черпак», потом – «фазан», последние полгода – «старый». «Граждане» — после последнего приказа, когда уже настало время увольняться домой.
Вопрос: Каковы были неофициальные права и обязанности солдат разных периодов службы?
Ответ: У тех, кто не прослужил года, прав не было, только обязанности, на них висела вся черновая работа. Работой посложнее, например, ремонтом, занимались все — и «старые» и «духи». «Духи» бегали в столовую за маслом, за чаем, за хлебом.
По ночам «старые» смотрели телевизор, а чтобы об этом не узнали офицеры, выставлялась так называемая «ссека».
Вопрос: «Секу» как назначали?
Ответ: «Секой» стояли те, кто не прослужил полгода. Это происходило спонтанно, обычно стояли одни и те же люди, потому что постов было много — бытовка, сушилке, туалет. На всех хватало.
Вопрос: А молодой сержант мог иметь хоть какие-то преимущества перед рядовыми одного с ним призыва?
Ответ: Если сержант не «тормознутый», если он умеет самое элементарное, где большого ума не надо: провести тактические занятия, использовать тренажеры, кое-что объяснить, пройти строевым шагом, построить взвод и доложить начальству без запинки, то у сержанта будет неплохая жизнь. Его не будут по ночам поднимать, не будут заставлять за чем-то бегать, даже если он будет смотреть ночью телевизор, ему ничего не скажут. Хотя я ночью телевизор не смотрел, потому что не до этого было, хотелось спать.
У меня было какое-то двойное чувство. Мой призыв «пахал», мне же отводилась роль почти командира. Но это мои друзья, поэтому я частенько работал.
Вопрос: Мог ли ты командовать «стариками»?
Ответ: Власти у меня, конечно, не было. Пытался приловчиться. С одной стороны, нужно иметь какое-то влияние среди них — не командовать, а иметь вес, чтобы к тебе прислушивались.
Вообще, сержантам тоже доставалось. Были у нас два сержанта из учебки — не обходилось без частых оплеух.
Вопрос: За что?
Ответ: Именно за то, что не могли сделать что-то элементарное. Иногда «старых» бесило, что сержант после учебки ничего не может. Вернее, не просто «старых, а «старых сержантов». Допустим, сказали «старые сержанты» построить роту к стольким-то часам или провести роту мимо командира, а «молодого сержанта» не слушаются, или он не умеет подавать команды — это возмущает «стариков». Постепенно недовольство и злость накапливаются, бывает и так, что бьют.
Сержант должен быть в какой-то мере политиком, допустим, остался я за старшину роты. Стоит на плацу вся часть. Идет командир, или замполит, или начальник штаба, подходишь к нему, докладываешь. Он начинает спрашивать: «Все?» А кого-то нет. И где — неизвестно. Если скажешь: «Не все», начальник пошлет за другими. Будут искать, а вся рота будет стоять и ждать. Если сказать: «Все» (а командиры почти всех знают в лицо), то спросят: «Как же все, если такого-то нет?". Приходится врать, выкручиваться: тот на смене, тот еще где-нибудь. Если сержант не умел выкручиваться, это считалось доказательством его «тормознутости». Отсюда и соответствующее отношение.
Вопрос: Ты говорил об «отверженных молодых», но существовали, наверное, и«отверженные старые». Каково было их положение в сравнении с «молодыми»?
Ответ: Когда «отверженный молодой» работает по-черному, то психологически это не так больно, потому что все «молодые» работают. Но если человек прослужил два года, ему уже увольняться через месяц, а он сдает наряды за свой призыв — это ужасно.
Вопрос: То есть, к нему относятся как к «молодому»?
Ответ: Гораздо хуже, чем к «молодому». Потому что «молодой» через полгода может стать твоим другом (есть резкая грань между теми, кто прослужил полгода и год, но между прослужившими год и полтора четкой грани нет).
«Молодые», прослужившие полгода, могут командовать «отверженным старым» — такое позволяется. Унас был один такой человек из Краснодара — танцевал, изображая Майкла Джексона.
Вопрос: По ночам?
Ответ: Да в любое время, хоть по ночам, хоть днем на каких-нибудь работах. Над ним издевался и свой призыв, и младший. Говорили, что он «стукач», воришка, он заслужил, чтобы от него все отворачивались. По ночам его поднимали вместе с «молодыми» на «сек», или «кормили калориями»
Вопрос: Это как?
Ответ: Давали в рот сосать половой член. И он с удовольствием брал.
Вопрос: Он был «голубым»?
Ответ: Может быть, он и на гражданке брал в рот. Судя по его рассказам и по тому, как профессионально он это делал, было видно, что он это делал не первый год.
Вопрос: И таких было много?
Ответ: Я только одного такого знал. Поэтому к нему все очень презрительно относились.
Вопрос: Его насиловали?
Ответ: Я не знаю насчет насилования, но «калориями» его «кормили». К нему относились с таким презрением, что даже не посылали за сигаретами, за чаем, потому что брать из его рук масло, сыр или чай считалось «западло».
Один раз ему «накатили». Он стибрил кастрюлю с едой из столовой, кто-то увидел, как он пытался есть из этой кастрюли. Когда об этом узнали, из нее уже никто не стал есть.
Его избили, вообще его били очень часто. По поводу и без повода. Каждый «старый» мог приказать ему что угодно.
Вопрос: Было ли такое, чтобы человек раннего призыва сопротивлялся?
Ответ: Откровенного сопротивления не было. Таковы правила — год ты работаешь, следующий год работают на тебя. Кто почеловечней, покультурней, те, даже прослужив год, не станут насиловать «молодых», тем более, бить.
Вопрос: А было ли неявное сопротивление «молодых» «старым»?
Ответ: Неявное было. Скажет, допустим, «старый» принести масло, а «молодой» не торопится зайти в магазин или еще куда-то. Один — сделает безропотно и быстро, а другой — не спеша.
Вопрос: а «старики» узнавали об этом?
Ответ: Конечно, узнавали.
Вопрос: И как реагировали?
Ответ: Если благосклонно относились к этому человеку, то прощали такие мелочи. Если же относились плохо, могли избить в сушилке.
Вопрос: К кому «старые» относились лучше, к тем, кто безропотно все выполнял, или к тем, кто все-таки сопротивлялся?
Ответ: Мне кажется, относились одинаково.
Вопрос: Насколько часты были случаи избиений?
Ответ: Не часто, но бывали, вообще-то все это вылезало наружу, но до командира части не доходило, потому что сами офицеры старались не афишировать.
Вопрос: Почему?
Ответ: Потому что, если офицер напишет рапорт командиру части, что в роте есть глумления, то, естественно, мнение об этой роте будет плохое. В итоге вся рота будет уволена в последнюю очередь по директиве АК – 02. По-моему, в части не было такого офицера, который мог бы более успешно руководить ИТР (инженерно-техническая рота), чем офицер нашей роты. А это руководство требует большого ума: здесь и отопительная сеть, и коммуникационная. У нас постоянно что-то прорывало.
Вопрос: Могли ли «старые» перевести «духов» в более высокую категорию еще до приказа?
Ответ: В моем призыве был один человек, которого перевели если не до приказа, то одним из первых после приказа. К нему очень благосклонно относились.
Вопрос: А благосклонность откуда?
Ответ: Я не скажу, что он занимался подхалимством, но что — то угодническое в нем было. В нашем призыве с ним мало кто разговаривал. Считалось, что он какие-то наши разговоры передает своим землякам – «старым».
Вопрос: А потом, когда уволился старый призыв, который ему покровительствовал, как вел себя этот человек в вашей среде?
Ответ: Дело в том, что по «амнистии» Верховного совета для студентов я уволился вместе со «старыми». Поэтому не знаю, как у него сложилась судьба.
Вопрос: Ты сказал, что было деления по призывам: «молодые», «черпаки», «фазаны» и т.д. А внутри призыва были какие-то группировки, может — по интересам?
Ответ: По правам и обязанностям внутри призыва деления не было. Но по интересам — были. Даже не по интересам, а по объектам, те, кто был на котельной, имели свою компанию. Кто был в насосной — у тех своя компания.
Вопрос: Ты помнишь, как стал «фазаном»?
Ответ: Когда я приехал в боевую часть, у меня было достаточно вольности т.к. я был сержантом и студентом из МГУ. К МГУ относились как-то трепетно.
При переводе в «фазаны» я получил по известному месту энное количество раз ремнем. Мне, как сержанту, досталось большее количество раз — за лычки. Точно не помню, сколько раз я получил ремнем — восемнадцать или двадцать. За десять месяцев это была единственная настоящая физическая боль, какую я испытывал в армии.
Вопрос: «Отверженных» переводили?
Ответ: Нет.
Вопрос: «Переводить» — это считалось почетным?
Ответ: Да, это почетно. После перевода ты уже имел какие-то права, менял атрибутику: ушивался, набивал на каблуки подковы. Сзади на кителе делал заглаженную складку, делал также заглаженную пилотку.
«Изгои» ходили без складок, пилотка одета как положено, ремень затянут, сапоги болтаются — не увиты.
Вопрос: В вашей боевой части было деление на землячества?
Ответ: Часть состояла из русских, украинцев, белорусов и чеченцев. Землячеств не было.
Вопрос: А прибалты?
Ответ: Прибалтов не было. Были в одном или двух экземплярах армяне и чуваши.
Вопрос: Сколько было чеченцев?
Ответ: Человек десять, держались они вместе. К москвичам относились плохо. Считали, что москвичи — это кисейные барышни, «чмыри». Все время ходят в грязной одежде, не следят за собой. Были у нас во взводе нормальные москвичи, но большинство из них оправдывали то нехорошее мнение, которое сложилось о них в части, да и не только в части — в армии.
Вопрос: Что представляло собой чеченское землячество?
Ответ: У нас в подразделении не было ни одного чеченца, только в других подразделениях, в других взводах. Поэтому мы с ними особенно не сталкивались. Чеченцы держали себя очень свободно, даже нагло, насколько я знаю, даже молодые чеченцы чурались убирать туалет.
Вопрос: «Старые» их не заставляли?
Ответ: «Старые» их даже побаивались. О чеченцах сложилось мнение: могут ножом пырнуть.
Вопрос: Такое в вашей части было?
Ответ: Нет, просто считали, что лучше их не задевать.
Вопрос: А они сами — «задевали»?
Ответ: Они унижали тех людей, которых унижали и остальные. Если видели, что русские плохо относятся к какому-то человеку («стукач», «чмо»), то и они, естественно, с ним также обращались, только с большей долей жестокости.
Вопрос: В чем эта жесткость проявлялась?
Ответ: Допустим, ударить.
Вопрос: Но ведь и русские могли избить.
Ответ: Русские в определенных случаях ничего не сделают — просто оскорбят, а чеченец изобьет. Аля чеченца словесная перепалка — это ниже его достоинства.
Как-то раз я совершенно случайно задел одного чеченца. Чеченец был «старый». Он отвел меня в сторону: «У тебя что, плечи широкие?», другой чеченец был жутко возмущен, увидев, что идет рота, а я ногу не поднимаю как моему призыву положено. Его это очень возмутило: «Ты что, борзый, что ли?».
С одной стороны, меня поражало их чувство собственного достоинства. С другой, я видел, что это чувство доведено до такой крайности, что похоже на безумство, стоит кого-то случайно задеть пальцем — они тут же готовы драться.
Вопрос: Каковы были отношения у чеченцев с офицерами?
Ответ: Офицеры их тоже слегка побаивались. Командир подразделения, где были чеченцы, ставил их в наряд во вторую и первую смену, но в туалете их никто не видел.
Вчерашние курсанты военных училищ, лейтенанты, старшие лейтенанты — все они были офицерами — «духами». Если они к кому-то прикапывались, не то что чеченцы — «старые» не реагировали. Помощник дежурного по части обычно был лейтенантом. Когда «старые» ночью смотрели телевизор, и он приходил в казарму, то телевизор даже не выключали, если он начинял что-то бубнить, его посылали на три буквы — совершенно открыто. Офицер делал вид, что не слышал, хотя в душе у него клокотала злоба.
Вопрос: Он мог доложить командиру части?
Ответ: Если бы он доложил командиру части, ему бы уже не жить по-человечески. На офицера забьют три буквы, и никто ничего не будет делать по его требованию. Офицеру совсем не будут подчиняться: не только ногу поднимать при строевой, но и работу выполнять. Даже из «молодых» рядовых не будут подчиняться.
Вопрос: Значит ли это, что у молодого офицера нет методов, чтобы заставить повиноваться?
Ответ: Никаких эффективных методов. Что он может? Опять же — пожаловаться. И солдата отправят на гауптвахту. Но придя с гауптвахты, солдат еще более ожесточится. Вообще я не завидую молодым офицерам, у которых права вольноопределяющихсясрочной службы. Они и по нарядам больше летают. Здесь тоже своя градация существует, свои офицерские отношения. Капитан может сказать лейтенанту «ты» и послать на три буквы.
Вопрос: Вернемся к чеченцам. Каково их отношение к русским?
Ответ: Если русских много — чеченцы их уважают, при условии, что русские стоят такого уважения. Если русский «выпал из своего гнезда», стал изгоем, они затопчут этого русского.
Вопрос: Как повлияла на тебя армия? Что дала?
Ответ: Ничего она мне не дала. Я не хочу говорить, что армия научила меня жить, разбираться в людях. Сомневаюсь, что по истечении десяти месяцев стал лучше в них разбираться. Но я научился ценить покой, «гражданку», и свободу.
У меня нет чувства ностальгии и благоговения перед армией. Может быть, если бы я прослужил полностью два года, было бы больше опыта, потому что я побывал бы во всех ролях: и «духа», и «старого».
Говорят, армия дает мудрость: чем больше человек в армии переносит страданий, физических и моральных, тем быстрее он развивается в умственном и физическом плане.
Мне не было слишком тяжело физически ни в первые, ни во вторые полгода. Морально — да, потому что попал 9 казарму после студенческой вольности. Я не был «духом» в том смысле, в котором были мои однопризывники. Я не был «старым», потому что ушел из армии по решению Верховного совета СССР уволить всех студентов — я прослужил лишь около года, поэтому не знаю, что такое власть над людьми, я никого не мучил.
 
Интервьюер В. Буев
 
 
1.9. ВВС ПВО. Поволжье
 
Вопрос: Существовали ли в вашей части группировки по национальному признаку?
Ответ: У нас действительно объединялись ребята одной национальности, но я бы не назвал это группировкой. Больше всего было узбеков, около 10 человек в пределах части, около дести азербайджанцев, много кавказцев (я имею в виду не грузин и армян, а дагестанцев, чеченцев и осетин). Из Туркмении я был один. Я ни к кому не примкнул, потому что я против подобных объединений.
Вопрос: Ты считаешь, что национальность не должна определять отношения?
Ответ: Да. Тем более там, где очень много народу. Мои армейские друзья не были туркменами. По-моему, они были русскими, но я точно не помню
Вопрос: Были ли ребята, которые оставались сами по себе?
Ответ: Да. В основном, полукровки. Еврей, приехавший из Узбекистана, примкнул к узбекам.
Обычно отношения в армии строятся на основе дедовщины, а в нашей части они строились на основе землячества. Если быть до конца правдивым, то группировки часто сталкивались из-за мелочей, допустим, азербайджанец договорился о том, что его не ставят в наряд. А узбек заметил это и возмутился: «Почему не в наряде?» В ответ азербайджанец сказал: «Пошел к черту! Твое какое дело?». И тут все узбеки встали за земляка: «Нашего обидели!».
Вопрос: А если бы обидели русского?
Ответ: Среди русских было много группировок, но они друг друга не зашивали, они вообще не объединялись. Однажды поздно вечером русские повздорили с узбеками. Мы хотели вмешаться, но не для того, чтобы разнять, а просто сказать: «Ребята, идите вы к черту, вы нам спать мешаете!». Но мы не знали причин конфликта, поэтому решили не вмешиваться. Потом выяснилось, что там была задета какая-то национальная гордость. Это была очень крупная драка, две роты столкнулись между собой, даже офицер прибегал с пистолетом. В этом конфликте участвовали все узбеки, но не все русские.
Вопрос: Можно сказать, что у вас существовала национальная вражда?
Ответ: Наверное, да. Солдаты называли друг друга «чурка» (нерусских) и «капыр» (что значит — неверный, т. е. неистинной веры — русских). Азербайджанцы гоняли молодых русских, русские гоняли узбеков, узбеки — азербайджанцев, то есть старались унижать не свою национальность. Пожалуй, вражда существовала, но солдаты разных национальностей могли пойти на компромиссы. Например, однажды узбекам, как самой крупной группировке, предложили прекратить воровство в роте. Они нас поддержали. Вечером все оставили свои вещи на тумбочках и потом почти ничего не пропадало.
Вопрос: Возможен ли был союз азербайджанцев и узбеков против русских?
Ответ: Нет. Азербайджанцы не могли присоединиться к узбекам, потому что узбеки были самой унижаемой нацией. В принципе, к ним никто не мог присоединиться, в особенности азербайджанцы, потому что, когда азербайджанец просыпался, первое, что он делал, эти матерился на узбека. Азербайджанцы лучше относились к русским. Они старались унизить узбеков незаметно, в быту.
Азербайджанцы обычно выступали по поводу и без повода, а узбеки спокойно ко всему относились и быстро остывали, если их выводили из себя, то есть жили по принципу: «Вы нас не трогайте, и мы вас не тронем».
Вопрос: Благодаря землячеству отношения дедовщины в вашей роте были стерты?
Ответ: Они были не стерты, а смешивались. Когда меня перевели в эту часть (первые несколько месяцев я служил в другом месте с отношениями на основе дедовщины), то я ужаснулся таким беспорядкам. Узбеки давят всех, потому что их много, «молодой» узбек еще Устава не принял, а уже может послать к черту офицера. Вместе со мной в эту часть попало еще около десяти человек и все это нас очень возмутило. Мы хотели, чтобы рота была хоть как-то управляема, хотя бы с помощью дедовщины. А то что за чертовщина: в роте бардак, сами ходим как «чмошники».
Получилось, что мы сами хотели «стариковщину» ввести, хотя в душе мы были против этого. «Стариковщины» у нас не вышло, но земляческой системе повредили здорово. Вот и получилось смешение дедовщины с землячествами.
Вопрос: Как вы действовали?
Ответ: Мы говорили с капитаном роты, с командирами взводов, со старшиной. Они нас поддержали, разрешили нам делать все, что хотим. Мы собрали «стариков»-узбеков и других «стариков» и сказали: «Почему вы позволяете молодым ничего не делать? Если заставить не можете, то показывайте им пример». Они с нами согласились.
Вопрос: Членство в группировке — это гнет или благо?
Ответ: Для меня это — гнет. Потому что если ты подделываешься под правила, которые существуют в коллективе, ты себя в чем-то ущемляешь.
Вопрос: Существовала какая-то норма поведения в группировке?
Ответ: Штамп поведения существовал. Сам факт, что ты вступаешь в землячество — это уже какой-то штамп: «Все идут и я иду».
Вопрос: Как к тебе относились?
Ответ: Мне кажется, что меня уважали. В крупных драках я не участвовал, старался держать нейтралитет. Однажды я был свидетелем, как полк дрался против базы. Эти два крупных подразделения друг друга ненавидели. Почему? Никто не может объяснить. Однажды мы сидели в столовой и вдруг раздался воинственный клич: «Полк, топчи базу!», а «старики» нам объяснили, что если раздастся такой клич, то мы должны хватать все, что под рукой и нестись на базу. Кого бить? За что бить? Я не понимаю. Потом эта драка быстро сошла на нет.
Другой случай. Я пошел за посудой, возвращаюсь — а там уже «месиловка» какая-то непонятная: дерутся. Я на кого-то посуду бросил, просто от испуга, чтобы меня не били.
Вопрос: Входили ли сержанты а национальные группировки?
Ответ: Нет. Все сержанты были русские, один цыган, который хорошо ко всем относился и сержант-азербайджанец, которого отвергла его группировка, он был «волком», которого в стае не признают и который хочет укусить слабого. «Волком», который все-таки тянется к этой стае. Однажды этот «волк» и его маленький «шакаленок» подняли ночью азербайджанца, которого недавно перевели из другой части, привели его в бытовку и начали издеваться. Когда новенькому пообещали, что его сейчас изнасилуют, тот бросился драться и ему удалось вырваться и убежать. Он прибежал в караулку за карабином и только там мы его немного успокоили. Такова структура группировки: сильная часть группировки давит «волка», «волк» выбирает слабых и давит их.
Вообще этому сержанту жилось неплохо, домой он ездил часто. Начальник штаба, украинец, отпускал его за пять килограммов мяса, за бутылку азербайджанского коньяка. Начальник штаба предлагал и мне съездить домой, привезти ему прессованные плиты или листы ватмана, я тогда еще верил в честность советского офицера и сказал, что ничего не смогу ему привезти. В отпуск я, конечно, не поехал.
Вопрос: Как офицеры относились к национальным группировкам?
Ответ: К узбекам они относились предвзято, азербайджанцев поддерживали. Существовала негласная установка: «Делайте, что хотите, только не надо никаких происшествий». Мне кажется, что азербайджанцев офицеры боялись. Азербайджанец мог бросить сапогом в командира части, которого не признавали настолько, что он без старшины не мог войти в подразделение. Азербайджанская группировка выходила за пределы части, у них существовали межполковые объединения. Командиры опасались азербайджанцев еще и потому, что «когда в грязи испачкан, трудно против нее бороться». В полку все знали о нечестности офицеров. К русским отношение было таким: «Везешь — мы на тебя нагрузим, не везешь — мы от тебя отстанем».
Вообще я считаю, что межнациональные столкновения — это грязь. Никто никого не хуже и не лучше.
Вопрос: Были ли у вас случаи самоубийств, убийств, побегов?
Ответ: Нет, но это не значит, что никого не унижали. Доставалось слабым. Одного тихого спокойного парня поднимали почти каждую ночь. То им песню спой, то постирай, то скажи, сколько дней до приказа. Был у нас также случай, когда русский по имени Славик «наезжал» на одного молодого узбека: заставлял его отжиматься, приседать, в общем, издевался, кончалось это все тем, что кто-то из ребят не выдерживал, включал свет и говорил: «Черт бы вас побрал! Идите все спать!». Но к русскому не подходили. Его не трогали даже сержанты, которые жалели узбека. (Всех, кто издевался над «молодыми», стали назначать сержантами — двойная польза: и за офицера он начинает работать, и времени на издевательства не остается). Таджик, примкнувший к узбекам, пытался защитить узбека, но это не подействовало. Я уже говорил, что нам удалось «разбить» национальные землячества. Поэтому история с избиением узбека произошла в конце моей службы, когда узбекская группировка ослабла настолько, что уже не могла заступаться за своих членов. Полгода назад Славик не решился бы на издевательства, потому что увидел бы силу узбеков.
Вопрос: Сохранилась ли азербайджанская группировка?
Ответ: Нет, остался только «волк», о котором я рассказывал и его маленький «шакаленок». А азербайджанцы, которые пришли в роту после нас и сначала примкнули к своим землякам, потом отделились от них. Азербайджанцев Славик не трогал, несмотря на свою силу. Он чувствовал, что может получить отпор.
Вопрос: В данном случае существование национальных отношений помогло бы защитить солдата от издевательств?
Ответ: Да. Но надо ли это? Если он не может дать отпор, почему кто-то должен вставать на его защиту? Дело ведь не только в Славике, а в том, что вся система в армии построена на унижении, сопротивление по сути ничего не меняет.
Когда я уходил на «дембель», пришло много грузин и армян, которые образовали новую сильную группировку, скорее даже не по национальному признаку, они смотрели, стоящий ли человек, могли принять к себе русского.
Я помню случай, когда азербайджанцы начали между собой грызться. Я понимаю по-азербайджански и уловил, что они делили власть. И при этом один из их земляков наблюдал эту грызню и смеялся над ними. Есть и такие азербайджанцы. Очень непонятная нация.
 
Интервьюер Т. Аксенова
 
 
1.10. ВДВ. Афганистан
 
Вопрос: Как ты впервые столкнулся с дедовщиной?
Ответ: В первый же день. Нам 6 раз устроили «подъем», но поскольку никто так и не смог одеться за 30 секунд, нас заставили отжиматься. Я не смог откачаться условленное количество раз и тогда мне разрешили лечь, а все остальные продолжали выполнять команды. Это длилось довольно долго и у всех постепенно накапливалась ненависть ко мне, потому что из-за меня им пришлось попотеть. В ту же ночь кто-то положил мне на живот горящую сигарету, я проснулся от боли. Так я понял, что такое «воспитание через коллектив», есть такое выражение в армии. И в дальнейшем, если кто-то не успевал за всеми, то наказывали всех, а не его. А его наказывал коллектив. По собственной инициативе. Начальство оставалось в стороне…
Когда я вспоминаю то время, мне кажется, что я всегда действовал неправильно. Психологически я не был настроен на службу в армии и не понимал, что психика гражданского человека и психика военного — полярны. То есть я вел себя как на гражданке, а в тех условиях естественные эмоциональные реакции воспринимались враждебно.
А нормой считались такие формы защиты, которые для меня тогда были срывом. Таких срывов на моей памяти два. Первый — когда солдат из нашего взвода запустил табуреткой в сержанта. И его потом не трогали, второй случай — со мной. Нужно было печку растопить, мы долго решали, кто этим займется и всем почему-то показалось, что это должен сделать я.Я отказался. Я плохо помню, как это случилось, но я схватил длинный дрын и стал размахивать им, все разбежались. Я долго сидел один. Потом за дровами кто-то все-таки пошел, но не я.
Вопрос: Что было потом?
Ответ: Новые стычки. В Афганистане ты целый год считаешься «салабоном». Не полгода, а год. Весь год у тебя никаких прав. Ты топишь печку, приносишь еду в палатку, работаешь за всех, одним словом. Зато через год ты освобождаешься от всех видов работ, кроме одной: ты обязан следить, чтобы у дедов не было неприятностей, всячески облегчать им жизнь. То есть те, кто прослужил полтора года, никакого отношения к «салабонам» не имеют, все управление ими осуществляют те, кто прослужил год — «черпаки» («черпаками» в армии называют то, чем пища накладывается в чашки). Когда я стал «черпаком», я никак не мог понять, почему кто-то должен выполнять за меня мои обязанности. Тем более, что просто так никто подчиняться тебе не будет, пока не ударишь, мне это претило. Первое время я делал свою работу сам, но скоро это заметили и ко мне стали относиться как к «салабону».
У нас были и такие случаи, когда молодые солдаты подчиняли себе солдат старшего призыва. Многое решала физическая сила. И много значило, как ты зарекомендуешь себя с самого начала. С первого твоего действия определяется отношение к тебе, и изменить потом его сложно. Как ты поведешь себя, став «черпаком», это очень важно.
Вопрос: Поведение «салабона» тоже, наверное, формирует отношение к нему?
Ответ: Со старшим призывом «салабоны» ведут себя одинаково. Подчинение полное. А между «салабонами» есть небольшая иерархия. Закон армии: если не хочешь делать сам, заставь другого. Чтобы заставлять, существовал один единственный способ — сила.
Сразу складывается отношение и ко всему призыву. Если внутри него замечено стукачество, то отношение к нему негативное. Тогда и внутри этого призыва каждый стоит сам за себя.
Вообще если ты оказался в системе, нужно жить по ее законам. Выбора нет. Или ты признаешь систему, или она тебя сминает. Армия слишком замкнутая система, чтобы можно было куда-то уйти.
То, что я рассказываю — это, так сказать, общая схема. Есть много нюансов, сохраняются какие-то человеческие отношения, какие-то просветы. Я помню, первый месяц в Афганистане мы хорошо жили. Несли службу и нас никто не трогал. Я думал, так всегда будет, а оказалось, нам давали просто время познакомиться с армейскими законами, то есть это положение не «салабонов», а еще ниже.
Обычно «черпаки» собирают всех вместе «салабонов» и говорят: «Если деды меня трогать не будут, я не буду трогать вас». Нужно деду побриться утром — вода к его пробуждению должна стоять в палатке, нужно пообедать — к его приходу стол должен быть накрыт. Если дед недоволен, он наказывает «черпаков», а те вымещают зло на «салабонах».
Могут заставить «салабонов» концерт устроить, стихи читать, разыгрывать сценки. Это настолько неприятно, это просто вызывает тошноту, это невыносимо…
Еще была у них таблетка №7. На голову человека клали подушку и били табуреткой.
Страшно то, что в этой системе есть движение, какой-то прогресс. Со сроком службы повышается уровень власти. Если человек прослужил определенный срок, он может все. Власть его практически не ограничена.
Вопрос: Каким людям легче существовать в системе?
Ответ: Тем, кто что-то умеет делать. Например, играть на гитаре, рисовать, точить… И тем, у кого есть друзья среди «дембелей».
Вопрос: А кому наоборот, сложнее всего находиться там?
Ответ: Таким как я. Я и на гражданке был рассеян, слишком углублен в себя, мне неприятно кого-то бить или унижать, я так и не смог этому научиться, поэтому до последнего дня «летал», как «молодой». Можно сказать, что первый год службы у меня растянулся на два.
Честно говоря, авторитета у меня в армии не было. Правда, когда меня перебросили в другую роту, я встретил там несколько своих земляков. Я не делил с ними «духовские» будни, которые очень разобщают и поэтому земляки мне немножко помогали…
В армии человек должен быть открыт. Загадок не может быть. Если ты что-то скрываешь, это раздражает. Раздражает, если ты не такой, как все. У меня часто происходили неравные потасовки с дедами, офицеры это знали и иногда укрывали меня в штабе. Понимаешь, я пришел в армию, чтобы служить. И не собирался устраивать никаких революций в ее системе, но одним своим существованием я мешал системе. Я ничего не мог изменить. Я был один. Мне многие сочувствовали, но никто не вступался за меня. Это все так противно…
Когда я стал дедом, никаких дедовских привилегий я не имел, я делал все сам, иногда даже приходилось делать для других. Иногда мои друзья-однопризывники позволяли почувствовать себя в безопасности. Они временно разрешали мне находиться в дедовском призыве, то есть, в моем собственном. Человек вне своего призыва похож на оторвавшийся электрон.
Вопрос: Значит тебя трогали те, кто младше по призыву?
Ответ: Да. Потому что я находился на самой низшей ступени неуставной лестницы. Если я выпадал из своего круга (например, надоел там или настроение у них плохое), я автоматически оказывался в круге младшего призыва. Находясь среди них, я должен делать то же самое, что и они. Уйти я никуда не могу.
Обычно, если солдат находится внутри какого-то круга, он может рассчитывать на помощь этого круга. Если у «салабона» есть друзья-деды, ему хорошо в их кругу, но тем самым он тоже выпадает из своего. Когда он возвращается к своим, а он вынужден это делать, его там не принимают, но если «салабон» «поднялся» и «упал», это легче пережить, чем постоянно «падать», находясь в дедовском клане, как я.
Вопрос: Были ли у вас землячества?
Ответ: Землячеств, как таковых, не существовало. Правда, позже сложился «славянский блок» (белорусы, русские, украинцы) и блок южных народов (армяне, грузины). Отдельно держались прибалты, но ярко выраженной группировки у них не было, случалось, что они примыкали к славянам. Если в роте у молодого солдата был земляк, «зема», он мог не защищать его. Даже наоборот, существовала поговорка «ударить «зему» — все равно, что побывать дома. Хотя иногда деды давали поблажки своим «земикам».
Стычек между восточными и славянскими национальностями я не помню. Единственный случай был, когда в нашу роту прибыли таджики. К ним вообще относились настороженно, потому что они мусульмане, как афганское население и понимали афганский государственный язык — «дари». Один из таджиков оказался горячим парнем, лез в драку, когда его заставляли что-то делать. И после очередной стычки он бросил гранату в палатку. Но так неудачно бросил, что пострадали не те, кто над ним издевался, а ребята абсолютно безобидные, троим из них отрезало ноги, в том числе моему другу Володе, у которого за месяц до этого родился ребенок, и человек 10 увезли в госпиталь с осколками.
В принципе же, деды разных национальностей относились друг к другу одинаково. Отношения в основном зависели от человеческих качеств, а не от национальности. И если человек оставался один, как я, то национальная принадлежность не изменяла его положения.
Вопрос: Как сержанты относились к национальным группировкам?
Ответ: Как и все солдаты. Если сержант был дедом, он пользовался дедовскими привилегиями, если духом, то исполнял духовские обязанности. Если у сержанта-духа в отделении несколько дедов, то ему хуже службы не найдешь.
Вопрос: Были ли у вас в части привилегированные национальные группировки?
Ответ: Нет. Когда человек становился дедом, его национальность уже не играла роли. А вот между духами была разница, дело в том, что южные национальности ведут себя жестче, и не всегда подчиняются старшему призыву, и основную работу чаще делают представители более мягких национальностей — русские, украинцы или белорусы.
Вопрос: Способствует ли Устав существованию неуставных отношений?
Ответ: Устава как такового просто нет. В Союзе еще придерживаются правил, потому что приезжают проверки, а в Афганистане жизнь совершенно неуставная. Лично я не знаю, что такое Устав.
Мы занимались разведкой, поэтому даже формы одежды у нас не было. Мы ходили в кроссовках, в джинсах, офицеров называли по именам. У нас умышленно не делалось различий в одежде между солдатами и офицерами, чтобы враги не знали, в кого надо стрелять в колонне, чтобы отделение оставить без командира. Офицеры, правда, надеялись на дедов, и действительно, на старослужащих держалась служба, дело в том, что молодой солдат ничего не понимал в войне, которая шла, требовалось много времени, чтобы сделать из него боеспособного солдата, но как только он им становился, его демобилизовывали. Молодые солдаты гибли просто по неопытности. Если бы у нас была профессиональная армия, мы бы избежали многих смертей. Молодые офицеры тоже гибли в боях, в караванах, а когда только начинали «врубаться» в эти дела, их переводили на более высокую должность.
Вопрос: Значит, ты за профессиональную армию?
Ответ: Конечно.
Вопрос: Возможна ли она в Союзе?
Ответ: А почему нет? В Афганистане можно служить нормально и без государственных дотаций. При разгроме каравана всегда остаются валюта, вещи и т.д.
Вопрос: Нужна ли дедовщина в армии?
Ответ: Офицеры считают, что нужна. Потому что они не хотят делать то, что обязаны делать. Мой призыв пришел как раз в то время, когда отношение дедов к «молодым» стало особенно жестоким. Вышли какие-то постановления по борьбе с дедовщиной, некоторых стали отправлять в дисбат.
Я вспомнил еще один случай. Мы переехали, из-под Баграма на новое место, расположились по соседству с десантно-штурмовым батальоном и нам рассказали о ЧП, которое там произошло за месяц до нашего приезда. Они жили не в землянках, как мы, а в каменных домиках, которые остались еще от англо-американской войны начала века. И молодой солдат (национальности его я не знаю), которого довели до психического расстройства, находясь в таком домике, разорвал у себя в руках гранату, «эмку». Его разорвало в клочья и вместе с ним погибли 10 человек.
Был еще случай, когда таджик сбежал из части за несколько месяцев до собственного «дембеля». Его мутузили все, включая самого последнего «духа». Наши разведчики потом донесли, что видели его в Пакистане с караванами.
Еще однажды парень удрал на бронетранспортере. Его увидели с вертолета за 40 км от части.
Вопрос: Служба в армии изменила тебя?
Ответ: Армия не меняет, а ломает человека. Мне кажется, что я смог сохранить себя, какой-то внутренний стержень. Это главное. Есть люди, которые, вернувшись, не могут приспособиться к жизни гражданской. Состояние войны становится нормальным состоянием.
Вопрос: Армия что-нибудь дала тебе?
Ответ: Наверное, я ехал фаталистом. Мне теперь абсолютно все равно, что будет завтра. Ничто уже меня не испугает.
Однажды ребята из соседнего взвода пошли на засаду (разведка донесла, где должен пройти караван), двое из них погибли. Потом я увидел фотоснимок взвода (есть такая традиция — фотографироваться в полном боевом снаряжении перед выходом на задание), и на снимке все солдаты взвода одеты в горную форму и только погибшие парии — без комбинезонов, в одних тельняшках.
Вопрос: Ты говорил, что славяне мягче, чем южные народы, это связано с национальными чертами?
Ответ: Возможно. А в некоторых случаях просто срабатывает привычка: если «нацмен», значит, «чурка-чуркой», с него и требовать ничего нельзя. Многие «нацмены» русский язык начали изучать только в армии. Естественно, они узнали другой русский язык — с армейским сленгом, а не тот, на котором мы говорим.
Вопрос: Как относились к русским представители других национальностей?
Ответ: Может быть, чуть более настороженно.
Вопрос: Правильно ли отражает явление дедовщины советская пресса?
Ответ: Нет. Это конъюнктура. Журналисты сняли лишь верхний слой этого явления, то есть признали его существование, описывают его искаженно.
Вопрос: Как ты думаешь, в чем истоки дедовщины?
Ответ: Пишут, что существовало еще в царской армии. На самом деле ничего подобного. Мне кажется, что дедовщина связана с приходом в армию уголовников в результате амнистии, объявленной после смерти Сталина. Неуставные отношения — вариант тюремных отношений.
 
Интервьюер С. Марзеева
 
 
1.11. ВДВ. Афганистан
 
Вопрос: Вы столкнулись с проблемой дедовщины?
Ответ: Да. Это самое распространенное явление в человеческом обществе. Сильный всегда будет подавлять слабого. Это присуще человеческой природе. Отношения господства и подчинения, непреложные законы иерархии, законы социальной жизни в чистом виде можно изучать на примерах взаимоотношений в армии. В армии человек начинает вести себя по дарвинским законам, за конам стаи; социальные отношения проявляются лишь настолько, насколько они не противоречат чисто биологическим взаимодействиям. Социальное как бы задает форму, под которой находится биологическое содержание. Например, азербайджанец-дед заставляет «молодых» русских скандировать: «Да здравствует Союз Советских мусульманских республик!». Хотя он абсолютно не религиозен, не фанатик, но подобные моральные и интеллектуальные подавления низших групп в иерархии происходят, так сказать, на современном «культурном» уровне с помощью современной социальной фразеологии.
Вопрос: В чем конкретно проявлялась дедовщина (на своем личном опыте)?
Ответ: В санчасти за время моей службы деды заставляли больных «молодых» чистить туалеты своими зубными щетками. Провинившегося или того, кто как-то лично не был симпатичен деду, избивали, делалось это изо дня в день, так, что на груди у провинившегося от постоянных ударов образовывался огромный синяк, один «молодой», доведенный таким образом до отчаяния, стал «косить», т. е. симулировать психическое заболевание. Я-то знал это наверняка, так как он обратился ко мне с просьбой рассказать, как выглядит клиническая шизофрения. Из гуманных соображений я дал ему прочесть главу из терапевтического справочника. Вскоре, чтобы убедить окружающих в своем «недуге» и, таким образом, избавиться от мучений, он разбил окно в санчасти. За это был посажен на гауптвахту, где, по договоренности с караульным (т.к. у последнего была корысть — попасть в сан. часть), он нападает (вернее, имитирует нападение) на караульного. В итоге всей этой истории один (караульный) «отдыхает» с разбитой головой в госпитале, другой попадает, наконец, в Союз на психиатрическую экспертизу и в дальнейшем комиссуется.
Вопрос: Правильно ли отражают это явление средства массовой информации?
Ответ: Могу сказать однозначно: нет! Абсурдно это ждать от военной ведомственной прессы. Перед личным составом периодически зачитываются приказы об осуждении военнослужащих за дедовщину, что никак не влияет на существование в армии этого явления. Были примеры в нашей части подобных процессов Над дедами, которые по сравнению с другими, не осужденными, безнаказанными, были просто «ангелами во плоти», но попались на неуставных взаимоотношениях во время кампании по искоренению дедовщины.
Вопрос: Способствует ли дедовщине действующий воинский Устав?
Ответ: Существующей Устав предназначен не для живого человека, а для робота. В рамках такого Устава существовать невозможно. Таким образом, в реальной жизни в армии существует свой Устав, то есть та самая дедовщина.
Вопрос: Надо ли его менять в нынешних условиях?
Ответ: Необходимо коренным образом менять всю систему, существующую не только в армии, но и в гражданской жизни тоже. Армия должна быть профессиональной и вольнонаемной не только для офицеров, но и для рядовых и сержантов.
Вопрос: Что могут изменить офицеры в армии?
Ответ: Офицеры — это те люди, которые не нашли себя в гражданской жизни, по существу, профнепригодные. Таким образом, они не могут ничего изменить ни в обществе, ни в армии, ни в своей собственной судьбе, они не существуют как таковые отдельно, они винтики в системе сложной человеческой иерархии.
Вопрос: Выгодна ли офицерам дедовщина?
Ответ: Да, безусловно. Это основное, что поддерживает дисциплину в армии.
Вопрос: Нужна ли дедовщина?
Ответ: Поскольку это явление реально, оно живет и процветает, разговоров о том, нужно оно или нет не ведется. В любом биологическом коллективе неизбежно происходит расслоение. Наверху пирамиды всегда будет самый хитрый, сильный и беспринципный.
Вопрос: Какие существуют категории военнослужащих?
Ответ: До присяги — «духи», это уже не свободные граждане, но еще не военные. Они ходят только строем, с ними никто не общается, но над ними нет и никакого насилия.
После присяги первые полгода – «сынки», «зеленые», «салабоны», «щенки» — это основная рабсила для всех неквалифицированных работ. Хроме того, они обслуживают «стариков»: заправляют их койки, подшивают им воротнички, стирают белье. Они не имеютправа ушивать по фигуре форму, носить кожаный ремень, сгибать бляху. В итоге эти солдаты имеют вид «чутки», «чмошника», «чмо».
После года службы солдаты становятся «старыми». Их функции — распределять обязанности между «молодыми». Еще через полгода солдаты — деды — начинают готовить себя на дембель. Дедам положено пить водку, ходить в самоволки, иметь женщин. Самоволки дедов рассматривались как нормальное явление, если же уходил «молодой», на его поиски поднимали всю часть.
Формальное отличие деда от других категорий военнослужащих — передача своей пайки масла «молодому». Хотя при этом дед досыта наедается за счет молодого и присланных ему из дома посылок.
Вопрос: Изменился ли ваш характер за время службы?
Ответ: Я стал очень жестоким, злым и беспощадным человеком.
Вопрос: Существуют ли в армии национальные проблемы?
Ответ: Человек по-настоящему сталкивается с национальным вопросом именно в армии. До армии я националистом не был, а сейчас стал им. Наибольшей моей антипатией пользуются люди азиатских национальностей, так как до года службы они якобы ничего не понимают, а после года — им «не положено».
Вопрос: Каков был национальный состав в вашем подразделении?
Ответ: В моем подразделении половину всего состава представляли европейские народы (русские, украинцы, белорусы, прибалты), а вторая половина была представлена азиатами — «чурками». Несколько изолированно воспринимались кавказские народы (чечены, дагестанцы, грузины). В отношении последних можно употребить термин «землячество», где национальные отношения конкурировали с традиционными иерархическими.
Прекрасная почва для великорусского шовинизма — атрофия национального единства среди русских. Мнение о единении славян совершенно ошибочно, исключение — сплочение москвичей и ленинградцев, москвичи занимали большинство привилегированныхдолжностей.
Зав. складом, коптерщик, начальник столовой, санинструктор — это те должности, которые подразумевают определенный уровень ответственности, а также — порядочности и культуры.
Вопрос: Какие землячества были в вашем подразделении?
Ответ: Туркменское, грузинское, чеченское, землячество Москва — Ленинград. Были еще два региональных землячества — Крымское и Одесское.
Вопрос: Каковы были отношения внутри землячеств?
Ответ: Дружеские отношения. Уставная иерархия внутри землячеств значительно смягчена..
Вопрос: Были ли лица, которые держались особняком?
Ответ: Были, но это явление неконтактности, некоммуникабельности.
Вопрос: Была ли вражда между землячествами?
Ответ: Основной конфликт происходил между «мусульманами» и «христианами». Религиозная почва, естественно, не имеет к этой вражде никакого отношения. Она строится на неприязни «славян-европейцев» и азиатов.
Самое крупное столкновение на моей памяти было между азербайджанцами и русскими. «Молодой» азербайджанец отказался мыть машину русского деда. Азербайджанец нарушил законы дедовщины, но за него заступилось землячество, иконфликт стал носить этнический характер.
Вопрос: Как относились к землячествам офицеры?
Ответ: Офицерами это не воспринималось как проблема.
 
Интервьюер О. Лысенко
 
 
1.12. Инженерные войска. Северный Казахстан.
 
Вопрос: Как произошла у тебя первая встреча с неуставными отношениями?
Ответ: Когда нас привели в казарму, у нас отобрали домашнюю еду.
Перед завтраком обычно мы получали — слегка — мне было полегче, чем остальным, потому что за мной сразу закрепили машину, я уходил в парк и до обеда находился в машине, если никого не было.
Вопрос: А если кто-то был?
Ответ: Тогда мне было плохо. Я старался не попадаться на глаза, потому что если «дедушка» сказал «я хочу курить», то его совершенно не интересует, есть ли у тебя сигареты, куришь ли ты вообще. Если через определенный промежуток времени у него сигареты не появятся, у тебя появиться что-нибудь на теле.
Вопрос: И сколько раз в неделю тебе попадало?
Ответ: Почему в неделю? В день. Не меньше трех раз. В основном в грудь били.
Вопрос: А если дашь сдачи?
Ответ: Будут бить всем призывом.
Вопрос: А стойкость они не уважают?
Ответ: Уважают, но все равно будут бить, потому что так положено по сроку службы. В нашей части так было. А в соседних частях были землячества.
Вопрос: А в вашей части землячеств не было?
Ответ: Я служил в двух разных частях. В первой землячеств не было. Основную массу составляли казахские немцы, они не группировались. Русские тоже не группировались.
Вопрос: А национальная вражда существовала?
Ответ: Нет.
Вопрос: Можно сказать, что отношение к русским было негативным?
Ответ: В нашей части — нет, а в соседних солдата могли Избить только потому, что он русский.
Вопрос: Это происходило, потому что русских меньше?
Ответ: Не обязательно, просто статус такой. Если русский, значит надо бить.
Вопрос: Что ты еще можешь сказать о землячествах?
Ответ: У нас были казахское, немецкое, узбекское землячества.
Вопрос: Там сохранялась система дедовщины?
Ответ: Да.
Вопрос: А русские держатся вместе по отношению к землячествам?
Ответ: Я бы не сказал, русские — это коты, которые гуляют сами по себе.
Вопрос: А бывали случаи, когда русский примыкал к землячеству, потону что он вырос в соответствующей республике?
Ответ: Нет. Русские из Казахстана у нас не входили в казахское землячество, хотя, если нацмен достаточно образован и хорошо говорит по-русски, он к русским примыкает. Его бьют за это земляки, он старается не ссориться со своими, но к русским тянется как-то.
Вопрос: Интересно, почему?
Ответ: У русских интеллектуальный уровень выше.
Вопрос: Есть ли самая гонимая национальность?
Ответ: У нас — азербайджанцы. А самая «крутая группировка» — казахи. И самая многочисленная. Они пытаются диктовать свою волю, насколько это возможно. Однажды я ударил от казаха, и на следующий день на меня навалились 15 человек.
Вопрос: Избили?
Ответ: Да, но могло кончиться куда хуже, если бы за меня не вступился один «дембель», который считал, что я правильно казаха ударил.
Вопрос: Какой он был национальности?
Ответ: Казахстанский русский. Против него казахи не пошли, все-таки он на год старше.
Вопрос: Есть ли разница в отношениях в разных землячествах?
Ответ: Да, например, у таджиков и узбеков более лояльное отношение к своим молодым солдатам. Киргизы тоже достаточно гуманны.
Вопрос: А если поставить землячества по рангу?
Ответ: Сначала идут казаки, потом все остальные. А на низшей ступени — русские (если их считать землячеством).
Вопрос: Негативное отношение к русским исходит, наверное, от казахов?
Ответ: Только от них.
Вопрос: Казахи относятся негативно и к остальным национальностям?
Ответ: Нет, только к русским. Точнее, к славянам: украинцам, белорусам, прибалтам.
Вопрос: А были люди, которые оставались в полном одиночестве?
Ответ: Стукачи.
Вопрос: А ты встречался с военнослужащими-евреями?
Ответ: Да, у нас служил один еврей. Его преследовали буквально все.
Ты знаешь, я такую закономерность вывел: чем меньше национальность, тем она дружнее. Ингуши, чечены стоят друг за друга горой, независимо от срока призыва.
Вопрос: У вас бывали ЧП на почве национальных отношении?
Ответ: Нет, все ЧП на почве «неуставника»: резали вены, вешались… Один парень повесился, его откачали. Тогда он снова повесился, на этот раз успешно.
Вопрос: Существовал ли период, когда человек еще не знал порядков и к нему относились не как к молодому солдату первого периода, а как-то иначе…
Ответ: Вообще за человека не считали, да, именно так и было.
Вопрос: Сколько времени длился этот период?
Ответ: Пару месяцев.
Вопрос: А чем это отличается от положения «молодого»?
Ответ: Сначала всех проверяют, потом смотрят, один, по-армейски выражаясь, «шарит», другой «не шарит». «Шарит» — значит дедов уважает, это создает авторитет…
Вопрос: Если ты «шестеришь» перед дедами, у тебя появляется авторитет?
Ответ: Да. Но, естественно, нельзя делать все подряд. Если ты кому-то постирал воротничок или почистил сапоги, то ты будешь все два года этим заниматься.
Вопрос: Могут не перевести?
Ответ: Да. Перевод нужно заслужить.
Вопрос: И у вас были непереводимые?
Ответ: Да, был такой солдат, он прослужил год, но его гоняли хуже, чем «молодого». Человек сам по себе слабый, он не соглашался с этими порядками.
Вопрос: Он противостоял порядкам?
Ответ: Нет, он просто пытался командиру взвода докладывать.
Вопрос: Стукач?
Ответ: Да. Чмо. Его «чморили»: унижали, били.
Вопрос: Это положение хуже, чем у солдат-новичков?
Ответ: Хуже, гораздо хуже. С ним уже всё ясно. Его и на дембеле будут унижать.
Вопрос: А среди «молодых» есть хорошие «молодые»? Как это определяют?
Ответ: «Вождение», например. Ты должен ползать под кроватями, визжать как машина, включать какие-то абсолютно неизвестные повороты… Тех, кто это делал, не считали за людей. Тех, кто не делал, били, но потом относились лучше, потому что признавали достоинство у этих людей. А кто сначала отказывался, а, когда избили, сделал — это хуже всего. Надо отказываться, даже если бьют.
Вопрос: А с тобой как было?
Ответ: Меня били.
Вопрос: А как ты понял, что надо отказываться?
Ответ: При чем здесь «понял» или «не понял»! Ты бы согласилась ползать под кроватями, визжать ибибикать? Я лично просто не мог этого сделать.
Вопрос: А еще какие способы проверки существуют?
Ответ: Могут заставить стирать ХБ, подшивать воротнички.
Вопрос Как ты догадывался, как надо поступать?
Ответ: Я все делал чисто интуитивно. В армии себя скрыть невозможно, сразу видно, что ты за человек. Я отказывался делать почти все. Считали, что я дедов не уважаю и за это я получал. Больше, чем остальные, потому что остальные подчинялись: бегали в магазин, покупали продукты на свои деньги, ходили в «самоход» за хлебом, воровали с близлежащих дач помидоры, стояли на стреме где-нибудь. Система такая: «дедушка» «молодых» не трогал, они приказывали «черпакам», (прослужившим год), «черпаки» гоняли «гусей», (прослуживших полгода), а «гуси» гоняли «бичей» (до полугода), но есть такой момент: если прослуживший полгода молодых не бьет, то бьют его. Бить он обязан. Сколько раз при мне били армянина, который «молодых» не бил принципиально (такой человек, которому ударить кого-то было очень тяжело). А «черпаку» самому бить уже зазорно.
Было, правда, когда деды опились водки и решили спросить «черпака», сколько дней до приказа. А «черпаки» эти дни уже не считают. Тогда деды собрали весь «черпаческий» призыв и дали им.
Вопрос: А дед мог заступиться за кого-то?
Ответ: Бывало и такое. Один раз за меня заступился казах-дед. Однажды деды поссорились из-за меня. Одни говорили: «Бей те его», а другие: «Не трогайте его». Обычно человеку отводится определенное место, у меня такого четкого, фиксированного места не было. Обычно сначала бьют, (потом заставляют что-то делать, а если не выполнишь — снова бьют. Если человек «шарит», то у него есть шанс не быть битым. Тех, кто «шарит», сначала заставляют, а потом бьют, если они не подчиняются. То есть, привилегия в том, что заставляют работать без кулаков, эти люди, будучи «молодыми» поддерживали дедовщину.
Вопрос: А почему они поддерживали?
Ответ: Полгода промучаешься, полтора «протащишься». Арифметика простая.
Вопрос: А на тебя не действовала эта арифметика?
Ответ: У меня есть свои принципы.
Вопрос: А у тех нет принципов?
Ответ: У них свои принципы. Понимаешь, я был не против того, чтобы «молодой» работал больше, я был против издевательств, когда человека заставляют «родить» торт, не выходя из караулки.
Вопрос: А качества характера что-нибудь меняют?
Ответ: Пусть ты подлец, подонок, но если ты два года не стучал, подчинялся законам, к тебе будут относиться как к хорошему человеку.
Вопрос: Что меняется с переходом в следующий статус?
Ответ: Те, кто делал все без исключения, продолжают делать все без исключения, те, кто делал только то, что положено, не делают ничего, а те, кто делал мало, тоже ничего не делают. После приказа такое ощущение, как будто тебя молотком по голове ударили, так резко меняется отношение окружающих, буквально со следующего дня.
Вопрос: А к какому же из этих трех типов относится «стукач»?
Ответ: Как правило, к первому. «Стукач» — это трус. Его и командование ненавидит. Никто не любит трусов. Когда «стукач» становится дедом, он и унижает и бьет солдат младшего призыва.
Вопрос: А кто не гоняет «молодых»?
Ответ: Те, кто не может этого делать в силу личных качеств. Обычно на первом году зарекаются не бить молодых, но время проходит и люди начинают рассуждать так: «Я через это прошел, пусть и они пройдут».
Вопрос: Характер меняется за годы службы?
Ответ: Нет. Никакого возмужания не происходит. Правда, меньше становится колебаний, более жестко ко всему относишься.
Вопрос: Устав способствует развитию дедовщины?
Ответ: Да, жить по Уставу заставляют сами деды.
Вопрос: Чем выгодна эта система отношений офицерам?
Ответ: Тем, чтоони могут ничего не делать, аспрашивать с военнослужащих старшего призыва, которые обеспечивают порядок, порядок держится на системе неотвратимых наказаний. По уставу таких наказаний нет.
Вопрос: Какие качества создают авторитет в армии?
Ответ: Доброта или сила.
Вопрос: Что для тебя в армии было самыми тяжелым?
Ответ: Армейская тупость. Здесь можно не думать никому, кроме старших начальников. Я не могу выполнить приказ, если я не понимаю его смысла.
 
Интервьюер С. Марзеева
 
 
1.13. Инженерные войска. Прибалтика
 
Вопрос: Существовали ли у вас группировки по национальному признаку?
Ответ: Только так. В любом роде войск, насколько мне известно, есть такие группировки (когда прибыл на службу, нас пугали слухами, об армянском братстве, но, слава Богу, во время навей службы его уже не существовало). Командование в 80-е годы было обязано призывать людей из разных национальных кругов: из Азербайджана, Казахстана, Средней Азии, Грузии, Армении. А в последующие годы смотрели, кто из них ведет себя хуже, и тех потом не призывали, призывали более покладистых парней из Средней Азии. Их общий образовательный уровень явно недостаточен, и потому они многое терпеливо сносили. Что касается кавказский национальностей, то в каждом периоде с ними возникали сложности. Первые полгода остро стоял армянский вопрос. Следующие полгода армян уже не призывали, наученные горьким опытом. Но тогда встал азербайджанский вопрос. Третьи полгода не призывали азербайджанцев, но призывали абхазцев, возникали конфликты с ними. Четвертые полгода тоже самое произошло с грузинами.
Вопрос: Что это были за конфликты?
Ответ: Представители наиболее многочисленной национальности пытались подчинить себе других. Вообще все группировки отличал какое-то природный дух коллективизма. Складывается впечатление, что у русских, украинцев, белорусов чувство патриотизма воспитывается, а национальным меньшинствам оно изначально присуще. Потребность защитить своего товарища от неправомерных посягательств становилась такой же естественной, как потребность пойти позавтракать. Чувство собственного достоинства, понимаемое как достоинство нации, было для них свято, особенно для грузин.
Славяне быстро распадались на пятерки, тройки, вне зависимости от национальной принадлежности. Некоторые оставались в одиночестве. Если случалась конфликтная ситуация у славян с кавказцами, то другие славяне старались не вмешиваться. Конфликты возникали легко: например, русский повернулся не так в строю, а грузин считает себя вправе сделать ему замечание, поскольку он дольше прослужил. За славянина никто не заступится, в лучшем случае ему посочувствуют. Если такой же случай произойдет с абхазцами, то русскому, который осмелился сделать замечание, придется плохо.
После пяти месяцев службы я оказался на должности освобожденного секретаря комсомола. По долгу службы я разбирал такие эпизоды и всегда сталкивался с упорным нежеланием командования «выносить сор из избы», хотя доходило до страшных мордобитий.
Проводились вечера, диспуты, собрания, посвященные воинской дисциплине и всегда это сводилось к призыву; «ребята, давайте жить дружно», иногда какой-то начальник на чистом мате говорил несколько слов, которые в переводе значили следующее: Что вы делаете, ребята? Так нельзя.
Считалось, что секретарь комсомольской организации должен быть в курсе всех национальных проблем. Каким образом, это никого не интересовало. Комсомольский работник должен был вести себя как Штирлиц. Если откровенно, то разбирать эти конфликты не хотелось. Я делал вид, что я Штирлиц, что я имев в разных подразделениях своих людей, хотя, разумеется, это было просто невозможно. За всю службу я не помню недели без национальных конфликтов.
Вопрос: У вас в части объединялись все национальности, кроме славянских, так?
Ответ: Именно так. Но среднеазиаты, как и славяне, не могли в силу каких-то национальных особенностей или какой-то закомплексованности диктовать условия.
Вопрос: А еврей у вас били?
Ответ: Да, несколько человек. Они держались обособленно, ни в какие группировки не вступали, вели себя скромно, но с достоинством.
Вопрос: Как национальные группировки относились друг к другу?
Ответ: Друг к другу достаточно лояльно, а к русским враждебно.
Вопрос: То есть, существовал единый блок национальностей, враждебный по отношению к русским?
Ответ: Пожалуй, была такая тенденция. Все национальности объединялись против славян (не только против русских). Крупные конфликты, в которых участвовали более ста человек, происходили нечасто, а локальные, когда с двумя-тремя солдатами — почти каждый день. Частенько бывали случаи, когда абхазцы или осетины (самые достойные, как они считали, нации) ловили за шкирку какого-нибудь узбека, причем, однопризывника, который, по законам неуставных отношений, не обязан им подчиняться, и заставляли его стирать или еще что-то делать. И тот, как правило, не отказывался.
Вопрос: А русские могли отказаться?
Ответ: Русских в таких случаях не трогали, к ним вообще не обращались. Чаще всего работали узбеки, «черная» такая группировка, которой особенно доставалось. Иногда они даже между собой выясняли отношения. Это самый страшный вариант – когда все бьют, да еще в своем национальном кругу деды начинают наседать. Это рождало особенно сильные вспышки возмущения среди «униженных и оскорбленных», обычно узбеки объединялись, чтобы посочувствовать друг другу: «Надо же, опять избили», — и не выступали с открытым протестом.
Вопрос: С чем было связано основное количество конфликтов?
Ответ: Часто это было связано с употреблением какого-нибудь ругательства, которое для славян привычно как «здрасьте», а для некоторых национальностей звучит страшным оскорблением (есть же люди, которые выросли в среде, где употребляли ругательства каждый 10 минут и не придавали таким выражениям их первоначального смысла). Этот человек объяснял, что никого не хотел обидеть, но ему говорили: Нет, ты обидел мою семью, меня, мою расу. И вся «оскорбленная раса» начинала мстить.
Еще больше конфликтов было связано со спецификой службы, с бытовыми вопросами типа «этот ремень я возьму себе», «ты мне постирай», «ты за меня будешь в наряде работать».
Страшным местом была столовая, где всегда непочатый край работы. Там коней надо привязывать, а не пищу готовить. Слава Богу, четыре года прошло, а все равно, как вспомню, неприятно, как будто вчера пообедал в этой столовой. Туда посылали малое количество людей, естественно, представителей разных национальностей. Легкие места на раздаче доставались самым крепким или тем, кого может защитить своя группировка, а хлипкие выполняли самую тяжелую работу.
Однажды армяне объединились и забросали белорусов килограммовыми булыжниками на плацу перед столовой, где они утром построились, чтобы быть разведенными по боевым заданиям. Многие попали в госпиталь.
Помню, замполит прибежал со словами: «Вы здесь сидите, а у вас там солдаты, друг друга убивают». Замполит собрал всех, что-то сказал, как всегда в таких выражениях, которые не печатают. Я пообещал кого-то исключить из комсомола, это у меня было самым грозным наказанием. Правда, иногда, как ни странно, действовало. Тем более, что могло повлиять на характеристику, которую мы давали. Действовало также, если пообещать перевести без характеристики в какую-то северную часть: «К белым мишкам хочешь?».
Вопрос: Что важнее — быть членом землячества или дедом?
Ответ: Это зависит от того, какое именно землячество. Конечно, в принципе, попасть в землячество — это хорошо. Там тебя защищают.
Вопрос: А бывали случаи, когда кто-то отделялся от своего землячества?
Ответ: Нет, конечно. Даже если бы кто-то захотел отделиться, он просто не смог бы этого сделать.
Вопрос: Офицеры используют национальные отношения в своих целях?
Ответ: В армии самый эффективный способ заставить человека что-то делать — это избить его или сильно испугать. В этом смысле офицеры используют и дедовщину и землячества. Я не считаю, что это плохо. Иного способа нет, особенно для строптивых
солдат.
Вопрос: Строптивые попадаются у разных национальностей?
Ответ: Как правило, у армян, грузин и азербайджанцев. Разумное использование землячеств полезно. А что делать офицеру, если начальство каждый день спрашивает: «Ну когда ты со своими армянами справишься?». Офицер назначает этого армянина в наряд вместе с национальной группировкой и, когда тот начинает в очередной раз увиливать, ему говорят: «Что же ты, брат, делать ничего не хочешь? Ты можешь лапши на уши навесить сержанту, офицеру, а с нами так не пойдет. Бери швабру!». Они стоят рядом, а он моет, даже без драки можно обойтись.
Но иногда офицеру просто хочется сломать солдата, которого он невзлюбил. Проще всего это сделать руками землячеств.
 
Интервьюер Т. Аксенова
 
 
1.14. Железнодорожные войска. БАМ
 
Вопрос: Расскажи о своих первых впечатлениях об армии.
Ответ: Первые полгода я служил под Москвой в городе Щелков в учебной части, там получил звание младшего сержанта. Служба мне нравилась, я чувствовал себя солдатом Советской Армии. А потом я поехал на БАМ.
В основном на БАМе были «черные батальоны», где преобладали кавказцы и армяне. Про грузин ничего плохого сказать не могу, так как прекрасно находил с ними общий язык. Когда я пришел в казарму с двумя ребятами из Донецка, «чурбаны» сразу же стали говорить: «Русские пришли, сейчас «тащиться» будем, а они пахать будут». Я сказал ребятам, если начнется экзекуция, надо вставать втроем — загасят так загасят, возьмем табуретки, что под рукой будет… Ребята из Донецка мне сказали: «Давай сейчас лезть не будем». Я им сказал: «Делайте, как знаете». Моя очередь пришла последней, как самого дохлого, самого маленького.
Я всегда старался быть корректным, вежливо говорил со всеми, чтобы никого не обидеть. Мне сразу дали по лицу без лишних слов.
Вопрос: А много человек стало тебя учить?
Ответ: Человек 15.
Вопрос: Это были «дембеля»?
Ответ: Нет, у нас в роте не было дедов и «дембелей». Были ребята старше меня на полгода, так называемые «черпаки». Меня один раз ударили, я схватил табуретку, трахнул кого-то, потом меня свалили, и я забрался под постель, это меня в первую ночь и спасло. Когда я туда забился, они ничем не могли меня достать, только пинали ногами в ярости: «Русский позволил себе взять табуретку!» На этом дело кончилось.
Утром командир роты поставил нас, сержантов, замкомвзводами. Там сержантов практически не было. На утренней пробежке командир роты поставил меня заключительным, подгонять последних на кроссе, отставали те, что покрепче, я говорю им: «Ребята, подтянитесь», они уже не бегут, а идут: «Да пошел ты, потом у меня получишь».
На следующий день, как только командир роты вышел за дверь, меня ухватили за хобот и пытаются учить: бьют по лицу, тем же составом, в центральном проходе. Я успел схватить только швабру дневального, помахал ею, уложил человека три, а потом мне хорошо досталось: сломали два ребра, раму переломали и пробили черепушку. Я попал в лазарет. Пришли туда делегаты от армян и сказали: «Карефан, ты клевый чувак, «не стучи». Мы тебе поможем, если чего».
Вопрос: Как только запахло судом, они испугались?
Ответ: Нет, до суда дело не дошло бы, но на гауптвахту могли попасть. В нашей части старались не выносить сор из избы.
Вопрос: Были ли попытки бороться с дедовщиной?
Ответ: Нет, никто не боролся. Командный состав неизвестно на кого похож — «селедки», «лягушки», которых били те же азербайджанцы. Солдаты били офицеров, офицеры не молчали, конечно, но так и оставалось. При этом мы были лучшим батальоном, можно себе представить, что делалось в других подразделениях.
Вопрос: Солдаты каких национальностей были в вашей части?
Ответ: Самых разнообразных закавказских национальностей. Преобладали азербайджанцы и армяне.
Вопрос: А как со славянами?
Ответ: Русских было примерно 30%. Закавказские народы, неважно, какой национальности, держались вместе. У нас служили еще казахи и немцы из Казахстана. У них была кровная вражда с «Кавказом».
Вопрос: Землячества объединялись по ротам или крупнее, в размерах всей части?
Ответ: Во всей части. Москвичи выделялись. Все уважали москвичей.
Вопрос: А какие отношения были между офицерами и землячествами?
Ответ: Офицеры не поддерживали земляков, но и не боролись против них. Они старались не вмешиваться. У нас так получалось, что не офицеры влияли на коллектив, а «черные» воспитывали себе офицеров, чтобы они не выступали.
Офицеры поддерживали «черных», потому что их сила держала дисциплину, давала план, помогала как можно больше выжать из человека.
Вопрос: Я правильно понял: «Кавказ» занимал лидирующее положение и поэтому возможность существования других групп исключалась?
Ответ: Да. Если и были какие-то объединения, кроме «Кавказа», «неформальные», я бы сказал, они мирно собирались где-нибудь, обсуждали письма с Родины, кушали посылки, которые не успели отобрать.
Вопрос: Кто у вас забирал посылки?
Ответ: Кавказцы.
Вопрос: Они полностью отбирали посылки или им обязаны были отдать какую-то дань?
Ответ: Они смотрели, что в посылке есть и изымали все, что хотели. Они не знали никаких ограничений в своих действиях, кроме убийств, убийства были, но не преднамеренные, а если кто-то не рассчитал.
Жили в палатках, зимой — в казармах. Температура зимой колебалась от +7 до -8 градусов. Солдаты спали в так называемой «бамовке» — черные ватные штаны, черная телогрейка, накрывались шинелями. Кругом вши. Постельное белье в жутком состоянии. Все это напоминало «Котлован» Платонова. Только страшнее. Я понял, что под Москвой была показуха, а это — настоящая армия. У всех военных, которые попадали на БАМ, ноги нарывали, покрывались огромными «розочками», доходило до гангрены. Это не столько от сырости, сколько от условий, в которых жили солдаты.
Во время моей службы были ротные побеги — когда целая рота молодых солдат срывались и уходила в тайгу жить.
Вопрос: А какие были последствия?
Ответ: Никаких. Их находили и возвращали обратно. И никаких карательных мер не применяли, это бессмысленно, так как люди напуганы. Если человек приходит первый раз в часть, идет кушать, а в него по головам летят стальные тарелки, или просто его запинают под стол, так и не дав ничего попробовать, есть вариант, что он скажет: «пошли-ка, ребята, отсюда в какое-нибудь другое место», жили на грибах, на ягодах, шманались по городкам.
Вопрос: Бандитствовали?
Ответ: Нет, грабежом не занимались. Занимались мелким воровством, чтобы выжить, не сдохнуть с голоду. В мой призыв таким образом ушла целая рота — 150 человек.
Вопрос: А кто они били по национальности?
Ответ: В основном, русские, украинцы, которые ушли от беспредела «Кавказа».
Вопрос: Получается, что самое главное — это сила, на чьей стороне сила, тот у власти. Так?
Ответ: Я с этим не согласен. Нужна сила воли. Мы договорились не опускаться до самого низа. Он тебя послал, а ты возьми табуретку и дай ему по голове, чтобы он этого не говорил.
Вопрос: И ты так делал?
Ответ: А мне ничего другого не оставалось. Я даже хуже делал, стоило пройти мимо человеку, который не мой друг, я его бил — для профилактики. Иначе я не мог. Там нужна не сила, а последовательность, стойкость, воля. Кавказцы не оставят тебя в покое, но могут уважать, как высшее существо, или унижать, как низшее, наравне с ними ты не можешь быть.
У нас был азербайджанец., звали его «крутой чувак», он отсидел какой-то срок на зоне – мафиози такой. Не раз трескал офицеров по зубам. Потом он попал в дисбат. По-моему, такие люди просто не должны существовать — животное какое-то, зверь. Мимо него пройти было невозможно. Он мог пнуть, ударить ногой в живот или треснуть по роже. В той ситуации я брал с него пример, обычно мы с ним расходились мирно.
Года два назад был фильм о том, как в латиноамериканской стране готовят офицеров в учебной части. Там была сцена, когда стравливали двух солдат. То же самое происходило у нас по ночам на гауптвахтах. Брали двух «чморей», выпускали в узкий коридор и они медленно сходились, сначала пугали друг друга, потом грызли, кусали, били. Это называлось «бой драконов» — ужасное зрелище.
Вопрос: Видишь ли ты какой-нибудь выход из положения, которое сложилось у нас в стране с Вооруженными Силами?
Ответ: Я считаю, армия должна быть наемной.
 
Интервьюер С. Чапин
 
 
1.15. Белорусский военный округ
 
Вопрос: Существовали ли у вас в армии национальные отношения?
Ответ: У нас существовали землячества, они объединяли людей по национальному признаку.
В армии сложился стереотип: узбек, казах или любой другой представитель национальных меньшинств — это человек другого сорта, которому нельзя доверять ни одну серьезную работу, особенно связанную с автоматизацией, с электроникой. Землячества возникают, чтобы как-то защитить человека он несправедливости этого стереотипа. Землячество — это коллектив, в котором люди защищают и поддерживают друг друга. Молодые солдаты, влившись в этот коллектив, становятся родными братьями, их защищают от неуставных взаимоотношений, учат, как легче переносить службу, оказывают всяческую помощь.
У нас были азиатское землячество (узбеки, казахи и таджики), кавказское (грузины, армяне, лезгины, абхазцы, осетины) и молдаванское.
Вопрос: А русские?
Ответ: Русские — самая несчастная национальность, у них нет чувства собратства и взаимопомощи. Они не объединялись в землячества.
Вопрос: А евреи?
Ответ: В части их было всего двое. Они ни к кому не примыкали и вели себя абсолютно нейтрально. Относились к ним также, как к русским.
Вопрос: А полукровки?
Ответ: Их положение зависело от языка, на котором они говорили.
Вопрос: Русский мог примкнуть к татарам, если он знал татарский язык?
Ответ: Да. Это еще зависело от того, покажет ли он себя мужчиной, сумеет ли постоять за себя, есть ли у него национальная гордость. Тогда, в принципе, независимо от национальности, человек мог примкнуть к любому землячеству.
Но, само собой, исключая русских. Народы Азии сплачиваются благодаря своим законам настоящих мужчин, они всегда ведут себя очень мужественно. Грузина, например, невозможно заставить делать грязную работу, допустим, мыть туалет, даже если его изобьют или посадят на гауптвахту, он и тогда не поступится чувством национального достоинства, не позволяющий ему выполнять неквалифицированный труд. Если русский кого-то из нерусских попробует задеть, то на его защиту встанут не только люди одной с ним национальности, но и вообще все нерусские.
Вопрос: Каковы отношения между азиатами и кавказцами?
Ответ: Они вместе объединяются против русских. Хотя кавказцы считают себя выше азиатов, они понимают, что междоусобицы им не на руку.
Вопрос: Будут ли азиаты одной воинской части поддерживать азиатов другой?
Ответ: Да. Они относятся друг к другу как дети одной семьи. Если дело доходит до конфликтов, то они могут даже объединиться.
Вопрос: Существовала ли национальная вражда и на ее почве конфликты?
Ответ: В основном, национальная вражда присуща русским по отношению к азиатам. Причина конфликтов в том, что азиаты отличаются нежеланием служить. Русские не могут распространить неуставные отношения на азиатов. Это, наверное, в крови у каждого русского солдата — неприязнь к азиату, даже если изначально ее не было, через два-три месяца службы появится.
Азиаты сплочены, их нельзя ни расколоть, ни растравить и, следовательно, русские военнослужащие (старослужащие, офицеры) не могут распространить свою волю на азиатов. Когда видишь, что русский солдат или украинец работают вовсю, а узбеки стоят в стороне, это, естественно, злит русских. Иногда русские, в основном по неопытности, возмущались. Помню случай, когда молодые солдаты подоили к трем узбекам, которые сидели в стороне, разговаривали со своими земляками, и сказали: «Ребята, давайте работать, мы не успеваем». Узбеки тоже были молодыми солдатами. Узбеки накричали на русских, обозвали их на своем языке, вмешался офицер, построил всех и сказал русским: «Ребята, работайте, они (узбеки) здесь ничего делать не будут».
У представителей национальных меньшинств есть отговорка: «Я по-русски не понимаю». Первый год «не понимаю», второй – «не положено». В конфликты это выливается не всегда, но неприязнь друг к другу, особенно у русских к другим национальностямусиливается. Таким образом, казарма как бы делится на два общества: русские и нерусские.
Вопрос: Известны ли случаи, когда нерусские объединялись в единый блок против русских?
Ответ: Однажды русский сержант, ленинградец, послал в наряд двух узбеков из своего отделения. Едва другие узбеки узнали об этом, тут же подошли к нему и потребовали, чтобы он отменил задание. Сержант заупрямился, этого оказалось достаточно, чтобы все узбеки собрались и начали ему угрожать. Началась драка.
Вопрос: Как складываются отношения внутри землячества между «молодыми» и дедами?
Ответ: Неуставных отношений внутри землячеств нет. Просто «молодой» в землячестве знает, что старослужащих надо уважать. А старослужащий никогда не будет его унижать, заставлять делать за себя грязную работу, для этого у него есть любой «молодой» русский, конфликты здесь исключены.
Вопрос: На твой взгляд, землячество — это гнет или благо?
Ответ: Для членов землячества — благо, ведь если один узбек окажется вдруг в русской части — он ведь умрет от работы. Его все будут ненавидеть. Я, как татарин, входил в узбекское землячество, в случае любого конфликта все вставали на мою защиту. В наряде тоже ничего не делал.
Вопрос: А бывало ли, что русские шли на объединение между собой?
Ответ: Нет. У русских отсутствует чувство единства. Конечно, земляки из одного города поддерживают друг друга, но это совсем не то, по сравнению с национальными землячествами. Русские сами готовы друг друга растерзать, издеваются друг над другом, видимо, в этом проявляется их раздражение землячествами, беспомощность перед ними.
Вопрос: А какое землячество сильнее?
Ответ: Хотя все зависит от количества, я считаю, грузинское. Потом идет узбекское. Азербайджанцы тоже сильно сплочены, держатся отдельно, но если речь заходит о глобальных конфликтах, они объединяются с узбеками, должен сказать, что общность религии, языка, воспитания очень много дает.
Вопрос: Каковы отношения сержантов и землячеств?
Ответ: Сержант — член землячества, для земляков не начальник, а брат. К сержанту-русскому относятся как к русскому. Решает все национальность. Для русского сержанта все нерусские — чурбаны, нерусские объединяются еще как люди второго сорта, каковыми их считают.
Вопрос: А как называют русских азиаты?
Ответ: «Урус», ругают на своем языке, но общего унижающего слова нет.
Вопрос: Как офицеры относятся к землячествам?
Ответ: Офицеры привыкли к землячествам, к их законам. Конечно, по долгу службы они настаивают, чтобы нерусские работали. Но, зная свою полную беспомощность, офицеры требуют с сержантов, а сержант со всей силой давит на русских, так как у нерусских ничего не добьешься.
Вопрос: А офицеры у вас в части были русскими?
Ответ: Нет.
Вопрос: Офицеры поддерживали землячества?
Ответ: Они ничего не могли с ними сделать. Землячества существуют как закон природы.
Вопрос: Были ли случаи убийств или самоубийств на почве национальных отношений?
Ответ: У нас не было. Но нам часто зачитывали приказы, в которых сообщалось о подобных случаях в Вооруженных Силах. Помню, говорили про одного казаха, который оказался в русской части, один, без поддержки, и был буквально замучен, в карауле он стал стрелять по своим мучителям. По-поему, было пять-шесть жертв. Но для казаха, узбека или азербайджанца наказание за подобные поступки не важно. Главное, реабилитировать себя в глазах земляков, а дома — в глазах родственников.
 
Интервьюер С. Марзеева
 
 
1.16. Танковые войска. Винница
 
Вопрос: Расскажи, как ты столкнулся с дедовщиной?
Ответ: Это произошло в военной школе поваров. В военной школе дедовщина проявлялась так: после отбоя в казарму приходил сержант и давал команду, по которой весь взвод должен был за 40 секунд одеться. Это продолжалось несколько раз, однажды мы полтора часа исполняли команды «отбой» и «подъем». Первые полгода я был «духом», потом меня перевели в «мамонты» и я попал в часть. Там для защиты от издевательств создаются национальные сообщества. Я сразу же стал членом сообщества азербайджанцев и это в какой-то мере спасло меня от дедовщины. Однажды два каких-то деда-самбиста, потребовали у меня раздобыть для них продукты, но я сказал об этом своим землякам и этих солдат тем же вечером в Казарме жестоко избили.
Последние полгода я сам использовал дедовские методы, потому что иначе просто невозможно заставить что-то делать на себя. Мои земляки вообще были самыми агрессивными и тогда уже наша неприязнь к армянам определилась: были случаи, когда землячества шли «стенка на стенку».
Однажды один армянин кого-то избил, и в два часа ночи началась драка, многих ранили, но выяснить, кто зачинщик так и не смогли. В драке участвовали по сорок человек с каждой стороны. Драка началась между украинцами и азербайджанцами. Затем к украинцам присоединились русские, а к азербайджанцам весь Кавказ, грузины и армяне (тогда еще не было Карабаха и мы жили дружно), чеченцы и осетины. Я остался в стороне, т.к. был на смене поваром и, честно говоря, не очень хорошо дрался.
Вопрос: Как отнеслись твои земляки к тому, что ты не участвовал?
Ответ: Им я сказал, что я не смене, варю завтрак и, если приму участие в драке, полк останется без завтрака.
Вопрос: А если бы этой причины не было?
Ответ: Я бы участвовал. Отлынивать от этого дела не принято. Жертв в драке не было, но ушибов, синяков было много. Вообще происходило много конфликтов, солдаты могли ударить друг друга штык-ножом, выстрелить друг в друга. Молодые солдаты всегда ходили с синяками, кроме, пожалуй, представителей кавказских национальностей, наиболее агрессивных и сплоченных.
Вопрос: Каков был национальный состав вашей части?
Ответ: Было очень много узбеков, они держались сами по себе. Но им далеко до нас. Отсталая республика. Не было у них сознания превосходства, желания, чтобы перед ними все расступались. Хотя какая-то гордость у них была. Русские представляли собой самую многочисленную группу, около 80%, но были самыми беспомощными, они никогда не заступались друг за друга, это меня очень удивляло. Я поражался, когда один русский начинал бить другого русского, у других национальных групп ничего подобного не было, мы понимали, что перед угрозой со стороны представителей других национальностей мы должны объединяться. Некоторые русские старослужащие по правам и обязанностям ничем не отличались от молодых.
Вопрос: Почему так получалось?
Ответ: Эти люди чем-то выделялись среди общей средней массы, своей ученостью или культурным поведением. Мне, например, приходилось скрывать свои знания, я специально делал ошибки, если что-то писал, прикидывался бестолковым.
Вопрос: Унижают ли солдаты друг друга внутри одной национальной группы?
Ответ: Нет. Но молодые солдаты почитают тех, кто больше служит. При приеме пищи молодые солдаты обслуживают своих земляков-дедов, отдают им масло за ужином и т.д. Это происходит на основе уважения, почти по желанию, и еще есть зависимость от национальности: кавказцев обычно не трогают, независимо от их срока службы, а узбеков, латышей, литовцев, белорусов — наоборот, часто гоняют больше положенного. Офицеры очень хорошо понимали, кого можно ударить, кого можно послать на задание, они знали, что кавказцев лучше не трогать, кавказцы считали себя особой кастой, от них исходила какая-то враждебность, чуть что, они хватались за ножи.
Русские офицеры унижали своих же русских, как самых безропотных.
Слово «молдаванин» почему-то считалось ругательством. И слово «москвич». Среднеазиатов звали «чучмек», «чурка» – но это мог сказать подполковник или человек того же ранга, не ниже.
Нации делятся в армии на воинствующие и невоинствующие. Воинствующие — это грузины и азербайджанцы, невоинствующие — прибалтийцы, узбеки, украинцы, русские.
Быть смирным — это плохо. Когда собака лает, а ты не отвечаешь — она кусает. Офицер ведет себя точно также, если ему не даешь отпор, он начинает тебя унижать. В нашей части даже один полковник-кореец избивал лейтенантов.
В армии все отношения пахнут кровью. Волчьи законы. И самая тяжелая служба у тех, кто не входил ни в какие национальные сообщества. Многие не выдерживали, убегали, вешались.
Вопрос: Допускались ли блоки между землячествами?
Ответ: Да.
Вопрос: А допускались ли блоки с узбеками у азербайджанцев, ведь у вас общая религия?
Ответ: Религия никакой роли не играла. И потом, мы всегда чувствовали свое превосходство над узбеками. Они это понимали, и у нас были нейтральные отношения. Конечно, мы их выделяли среди остальных.
 
Интервьюер С. Марзеева
 
 
1.17. Стройбат. Украина
 
Вопрос: Каким было твое первое знакомство с дедовщиной?
Ответ: Я не помню… понимаешь, главная проблема не в дедовщине. В армии самого элементарного порядка нет. Бесправные сержанты. Например, если я сержант и отдаю приказ солдату, он может меня «послать», и я его наказать никак не могу. Только избить. Или «настучать» вышестоящему командованию. Но «настучать» — значит, себя же дискредитировать. Ну, отругает он солдата, тот скажет «я больше не буду», а в следующий раз он опять мне не подчинится.
По Уставу есть много наказаний, но они не действуют. Скажем, объявить выговор с занесением… разве это наказание? И кому это нужно, если любое такое наказание автоматически снижает показатели части, начальству не хочется из-за солдат получать шишки. Поэтому наказывают только за случаи, которые невозможно скрыть. Изнасилование, скажем, ведь это же уголовное дело.
Единственная мера воздействия — кулак. У каждого офицера очень много своих осведомителей из солдат, поэтому офицеры знают о всех беспорядках в части, но они не стараются воздействовать на ситуацию, им просто спокойнее как бы ничего не знать.
В казармах каждую ночь кого-то избивают, там и офицерам достается, и прапорщикам. Офицеры каждую ночь обязаны оставаться в казармах.
Вопрос: И они оставались?
Ответ: Когда как. Если и оставались, то толку никакого не было. Самое большое, что они могли — это в 3 часа ночи устроить «подъем». Офицеру скучно, вот он и пошутит, порезвится.
Многие офицеры просто спивались, вообще на работу не ходили. Был у нас один такой, не хочет служить парень. Он с утра ждет командира. Играет в карты с нами, болтает, просто дурака валяет. Когда появляется кто-нибудь из командиров, этот парень выпивает немного водки, чтобы запах чувствовался и идет в штаб. Начштаба ему там говорит: «Вижу, что не нравится тебе служба. Из комсомола тебя уже исключили, квартиры лишили… уволить тебя я все равно не смогу. Так что — служи!».
Однажды был у нас такой случай: в 20 часов вечера вызвал нас командир и говорит, что такая-то комната к завтрашнему утру должна быть покрашена. Мы до 3-х ночи искали краску, известку, кисти, ведра, потом до 6-ти утра красили. А люди, которых ждали, ради которых мы старались, приехали только через месяц.
Однажды нас неделю кормили комбикормом. Желтый порошок разводили в воде. Больше ничего не было на складе. Мы 4 дня не ели, а потом, на пятый, еще добавки попросили. Много всяких курьезов.
Есть в армии так называемая система землячеств. Это группы людей из одного города или одной национальности. У нас объединялись армяне, азербайджанцы, казахи, хохлы, белорусы, латыши. Они поддерживали друг друга, им было легче служить. Они чувствовали себя более защищенными. Чем крупнее «землячество», тем большими привилегиями оно пользовалось. Например, казахов у нас в гарнизоне было около 5 тысяч… Не объединялись только русские. Поэтому им и досталось больше всех. Если русского «молотят», никто не подойдет и не заступится за него. Зато все национальные меньшинства, как правило, очень сплочены. У них действовал такой принцип: можно унижать человека любой национальности, кроме своей. Поэтому между землячествами постоянно происходили стычки. Повод былминимален: кто-то кому-то на ногу наступил или посмотрел не так. Причем, представители наименее цивилизованных национальностей наиболее агрессивны. Об их культуре можно судить по такому, например, эпизоду: солдат-таджик собрал посылку алюминиевых ложек, чтобы послать домой. Случайно ее вскрыли. Наш командир части «отпинал» того солдата.
Вопрос: «Отпинал» — это значит «избил»?
Ответ: Да. Такие случаи вообще бывали часто. Бывало все. Вплоть до случаев, когда один солдат насиловал другого.
Вопрос: Были ли конфликты на национальной почве?
Ответ: Так сказать, пожалуй, нельзя. Причины конфликтов были всегда бытовые. Наверное, там, где будет большое скопление людей разных национальностей, всегда будет национальная напряженность. Особенно, если присутствует какая-нибудь маленькая нация. Ее представители относятся к русским как к завоевателям. Мне кажется, напряженность можно снять, отдав республики этим национальностям. Пусть они сами там разбираются. А сейчас получается, что они схватились за вопрос о самостоятельности, как маленькие дети за игрушку, «дайте нам свободу, хочу свободу!». Дайте же ее им — пусть подавятся, они ведь не знают, что с ней делать.
Вопрос: А что ты думаешь о конфликтах населения с армией?
Ответ: К армии везде относятся хорошо, пока ее нет. Как правило, армия — это большое скопление молодых мужчин. Если на Западе есть публичные дома, которые хоть как-то сбивают стрессы, то у нас очень трудно два года находиться совершенно изолированным. Если учесть то, что у нас служила одна «Чернота», и учесть их отношение к женщинам (различное этическое воспитание — улыбнулась тебе девушка, значит, она тебя хочет), то ясно — конфликты неизбежны, девчонки шляются по гарнизону, а потом получается, что кого-то изнасиловали. Кто-то уходит в увольнительную, самовольно и взламывает магазин или кого-нибудь избивает.
Вопрос: Что бы произошло, если вашу часть ввели в Нагорный Карабах?
Ответ: Если бы нам там дали оружие — перестреляли бы друг друга. У нас очень много людей разных национальностей: тысячи две грузин, тысячи четыре казахов. Группировки огромны. Хотят они или не хотят — все равно группируются. Мне трудно предположить что-то, но я испугался, если бы туда послали нашу часть. У нас там полнейший бардак. Если бы на них в Карабахе пошла толпа, они бы все разбежались. И армяне, и азербайджанцы. Против своих они не стали бы воевать. Трудно предположить, чтобы нас туда послали, но труднее предположить, что было бы, если бы нас туда послали, да еще выдали оружие. Вся часть просто бы перестреляла друг друга.
Вопрос: Получали ли огласку ЧП, происходившие в части?
Ответ: Как правило, нет. Однажды пострадавший хотел пойти к начальству, но не успел, его просто убили — скинули в шахту. Это было в нашем гарнизоне. В армии никто не станет выяснять, убийство это или несчастный случай. Ведь каждый месяц происходили ЧП: кто-то случайно в котел упал на кухне, или кто-то попал под машину, или повесился, или убежал… В зоне тоже происходит много таких случаев. А чем армия отличается от зоны? Условия жизни точно такие же, питание точно такое же, отношение к человеку точно такое же.
Защитить солдата никто не может, даже если он расскажет, что над ним издеваются. Человек полностью бесправен. И потом, командиры не задумываются о целесообразности своих приказов. Например, наш начштаба очень любил, чтобы его приказания исполнялись без рассуждений. Однажды привезли бетон, вывалили его на снег. Только мы начали работать, он прибегает: «Почему не на обеде?». Товарищ майор, бетон… Раствор же застынет через 30 минут. «Ничего не знаю, все на обед». Мы идем на обед. Когда вернулись, он спрашивает: «Почему бетон лежит?». Застыл.«Долбите!».
Таких вот случаев было очень много. Но, с другой стороны, через армию надо пройти. Школа жизни.
Вопрос: А чему там учат?
Ответ: Крутиться. Сильнейший выживает, сила бывает разная, интеллектуальная, физическая, неважно какая, лишь бы она была. Сила необходима человеку в жизни. В зависимости от твоей силы тебе отводится место. Возьмем, к примеру, куриное семейство, хоть и нехорошо, может быть, сравнивать солдат с курами… Там всегда есть курица высокого ранга. И чернушка какая-нибудь. Точно такое же деление в армии! Там происходят те же процессы, что и в обществе, только ощущаются сильнее. Сказываются суровые бытовые условия, общение с ограниченными людьми… это раньше считалось, что у офицеров «голубая кровь», как правило, в армейскую систему ограниченные офицеры вписываются очень хорошо.
У нас был один капитан с большим сроком службы, в Афганистане провел несколько лет. Никогда никого не бил, не обзывал, мы все делали, только бы он был доволен. Но таких людей очень мало, они не делают погоды. И потом, таким, как правило, тяжело приходится, они не подлаживаются под систему, они сами по себе. Им всегда достаются самые плохие участки работы, их всегда ругают, им не присваивают новых званий, зато те, кто вписывается в систему, имеют все для своей квартиры, от японских унитазов до финской плитки, всякую краску, бетон, кирпич. Склады разворовывают сами офицеры. Офицерские жены тоже чувствуют себя очень свободно, могут солдата послать за чем угодно, в магазин или что-нибудь принести мужу, на тех правах, что и он сам. И часто их капризы противоречат полученному солдатом приказу. Он тогда просто не знает, что ему делать, она ведь потом может пожаловаться мужу и у солдата будут неприятности.
Издевательств очень много, особенно в комендатуре (это как бы местная военная тюрьма). Там есть всевозможные камеры. Туда попасть элементарно. Честь не отдал патрулю, или телефонограмму неправильно принял, или пуговица не так пришита — этого достаточно, в камере по щиколотку воды, в ней растворена хлорка, дышать невозможно, а вверху только маленькое окошко. Сидящие там, чтобы выжить, хватаются руками за решетку и подтягиваются к чистому воздуху.
Сам начальник комендатуры может избить солдата, а доказать потом что-либо будет невозможно, потому что даже следов от ударов на теле не остается, так как бьют профессионально.
В США, в наемной армии, решаются тактические, стратегические задачи, а у нас чем занимаются? Заборы красят, плакаты пишут, огороды копают командирам, политинформации проводят. Что такое в армии политинформация? Это, к примеру, задают вопрос: «Где Советский Союз? Покажи на карте». Солдат отвечает: «Не знаю».
Вопрос: Так отвечали, наверное, нерусские солдаты?
Ответ: Не обязательно. У меня были друзья-казахи и грузины, очень умные ребята. Интеллектуальный уровень не зависит от национальности.
Наша библиотека всегда находилась на замке. Газеты мог прочитать, только стащив где-нибудь. Армия вообще колоссальный рассадник преступности. Когда я демобилизовался, первое время с трудом удерживался, чтобы не воровать. Все, что плохо лежало, хотелось сунуть в карман, по привычке, это было на уровне инстинктов.
Вопрос: Как ты вел себя на 2-м году службы?
Ответ: Мне кажется, я был слишком либеральным сержантом, сейчас об этом жалею. Стоило дать солдату почувствовать себя человеком, как он отказывался подчиняться приказам. Приходилось бить. После того как дашь в морду, вопросов, как правило, не возникало.
Вообще избивают и издеваются вовсе не каждый день, просто служить в армии — это само по себе кошмар. На тебя одевают грязную одежду, тебя не кормят, тебя заставляют делать работу, которая никому не нужна, тебе не дают читать книг (их просто нет), любой может тебя избить…
 
Интервьюер С. Марзеева
 
 
1.18. Стройбат. Белоруссия
 
Вопрос: Как началась твоя служба?
Ответ: В армию я был призван в мае 1987 года. Сразу же попал в комендантский взвод. Через две недели мне повесили лычки и я стал младшим сержантом, командиром отделения. Видимо, офицеры рассмотрели во мне командирские качества. Сыграли здесь свою роль и мои анкетные данные: до призыва на службу я учился в Ташкентском университете. Еще через месяц меня избрали комсоргом взвода, спустя еще какое-то время Политотдел гарнизона предложил мне перейти в строительную часть. Когда меня переводили, я уже знал, что стану секретарем комитета комсомола стройбата, здесь, в строительном батальоне, и прошли два года моей службы.
Вопрос: Что такое в твоем понимании дедовщина?
Ответ: Что такое дедовщина, я не знаю. У нас в части ее вообще не было. Я хорошо знаю, что такое землячество.
Вопрос: Что же такое землячество?
Ответ: Армейское землячество — это группа людей, объединенная по национальному признаку. Его можно сравнить с рабовладельческим строем. Какая-то нация внизу, какая-то наверху. Кто-то унижается, а кто-то эксплуатирует.
Вопрос: Какие землячества были в вайей части?
Ответ: Когда я пришел, самым сплоченным было чеченское землячество. Чеченцев 24 человека, а батальон состоял из пятисот. Но они терроризировали весь батальон. Особенно издевались над туркменами: по ночам всех их поднимали и избивали. Однажды одному из них завязали на горле веревку, а другому приказали ее тянуть, оба парнишки убежали.
Я ненавидел избиения, неуставщину, защищал гонимых ребят. Боролся и с нездоровым чеченским землячеством. Докладывал в политотдел. Чеченцы все время убеждали меня, что это стукачество. Однажды ночью они подняли меня, хотели «поговорить по душам».
«Зачем тебе это все нужно?» — говорил Исмайлов, лидер чеченцев, которого все, в том числе и сами чеченцы, боялись и слушались беспрекословно. «Ты солдат и я солдат. Ты два года отслужишь и уйдешь. Если меня посадишь, я потом выйду и зарежу тебя». Он воспринимал меня как принципиального коммуниста, поэтому хотел взять убеждением. Трогать боялся.
Издевались чеченцы и над славянами, но, в основном, над ребятами из Средней Азии. Среднеазиаты, мне кажется, физически были развиты меньше, плохо владели русским языком.
Вопрос: Какие преимущества давала принадлежность к землячеству чеченцев?
Ответ: Наша часть занималась строительством разных объектов, особое положение чеченцев заключалось в том, что они вообще ничего не делали. Прикажет, допустим, командир роты чеченцам что-либо сделать, а они всю роту построят и поведут на работу. К тому же издеваются.
Вопрос: Ты сказал, что боролся с чеченским землячеством. Кто вышел победителем в этой борьбе?
Ответ: Чеченское землячество самое организованное было и самое жестокое. У меня до сих пор сохранилось неприязненное отношение к Кавказу и его людям. Победить эту изощренную жестокость я считал своим долгом. Я настаивал, чтобы из нашей части их перевели в другое место, критиковал их на комсомольском собрании, спрашивал: «Почему молчат комсомольцы?». Одному члену комитета комсомола — чеченцу — я задал вопрос прямо: почему он боится встать и выступить? Тот вышел вперед, а потом ходил с фингалом под глазом — свои же поставили, хотя на собрании он так ничего и не сказал.
По моим предложениям почти всех чеченцев перевели в Кобрино Московского военного округа.
Вопрос: Что-нибудь изменилось после их перевода?
Ответ: Да. Потом из роты уже никто не убегал.
Вопрос: Какие еще были землячества?
Ответ: Вторым по положению было белорусское землячество. После перевода чеченцев оно стало лидировать.
Вопрос: Какова была его численность?
Ответ: 150-170 человек. Сюда входили ребята с Гомельской, Минской, Гродненской областей. В части не было деления на белорусов, украинцев или русских. Все славяне входили в белорусское землячество. Белорусское землячество боролось с узбеками, с «азиками». Между национальностями была явная вражда.
Солдаты-белорусы служили у себя дома. Кроме того, большинство офицеров и прапорщиков были белорусами или славянами. Конечно же, они покровительствовали своей нации, например, старший лейтенант Афанасьев сам пытался возбудить национальный дух у славян, поднять и сплотить их. Ему удалось отдать власть в роте славянам. Он лично избивал среднеазиатов и грузин. Но, в конце концов, белорусы подвели своего командира роты. Покровительство привело к вседозволенности. Многие белорусы, из-за которых солдаты убегали из части, ходили в самоволки, напивались, грабили мирное население. Этого Афанасьева позже отстранили от командования ротой.
Как-то прибыл в часть новый призыв из Белоруссии. И вдруг на третий день вижу, что они стоят вместе с прапором-белорусом и курят. Уже на третий день между рядовыми и прапорщиком установились неслужебные фамильярные отношения! Так что наглоепокровительство белорусскому землячеству играло большую роль в борьбе за власть.
Вопрос Как я понял, было еще узбекское землячество?
Ответ: Да. В батальоне было около двухсот узбеков.
Вопрос: Численность играла какую-нибудь роль?
Ответ: Играла, но не главную. При дележе власти число солдат в землячестве не было решающим.
Вопрос: Какую ступень в иерархической лестнице занимало узбекское землячество?
Ответ: Вторую после белорусского. Было также грузинское землячество из 17 человек. Все грузины считались людьми первого сорта: числились кладовщиками и сторожами, но абсолютно ничего не делали.
Вопрос: допускалось ли вхождение в какое-либо землячество солдат других национальностей? Могли ли, скажем, туркмены, которых, как ты сказал, «чморили» чеченцы, входить в узбекское землячество?
Ответ: Нет. Землячества этнически были «чистыми». В узбекское входили лишь узбеки. Узбеки, кстати, не только не принимали к себе туркмен, но и били их. Ни в какие землячества не входили также башкиры и прибалты, так как их было мало. Им больше всего и доставалось.
Вопрос: Ты тоже входил в узбекское землячество?
Ответ: Нет. Я всегда старался защищать тех, кого били, над кем издевались: и земляков, и людей других национальностей. Многие земляки меня ненавидели, потому что я противостоял избиениям и издевательствам, мне говорили: «Вот окончишь службу, вернешься в Узбекистан, мы тебя зарежем». Я не боялся, но… иногда все же проскальзывала мысль уйти в военное училище.
Двух парней с Украины и из Казахстана я по ночам сторожил в казарме, ночевал с ними рядом, чтобы их никто не бил, хотя это подразделение и казарма были не мои. Хорошо, что потом командование пристроило обоих к штабу, иначе бы им труба.
Я защищал еще одного парнишку, Шульгина, немца, призванного из Казахстана. Он был совсем слабый и маленький, даже сапоги носил 39-го размера. Над ним тоже постоянно издевались. Вообще меня уважали люди, которых били. Они знали: их в моем присутствии никто не ударит.
Вопрос: Как ты выбирал себе друзей в армии?
Ответ: У меня были два друга-узбека, которые не входили в землячество. У нас сошлись взгляды на жизнь. Один, студент-физик, работал в бригаде, делал только свое дело. Второй, тоже в прошлом студент, служил в санчасти, вообще он поэт и я знаю, что скоро выйдут его стихи.
Они также никого не трогали: их, как и меня, земляки ненавидели.
Вопрос: Ты говорил, что в части были прибалты. Почему они не могли войти, скажем, в белорусское землячество?
Ответ: У нас было несколько латышей и один литовец из Вильнюса, очень спокойные порядочные люди. Может быть, поэтому их не принимали в другие землячества.
Хорошо помню литовца. Здоровый, симпатичный парень. Очень добрый человек. Никогда никого не трогал. Работал на стройке. Выполнял приказы командиров. А вообще мнение было таким: раз сам никого не бьет и работает, значит, слабый и «чмошник». Поэтому его били. Уволился нравственно и физически покалеченным: лежал после побоев в госпитале, нога у него потом не двигалась.
Если кого-то считают слабым, то это хуже всего. Такого человека ни в какое землячество не возьмут. Поэтому не взяли и литовца в белорусское землячество. К слову сказать, белорусы издевались над ним ничуть не меньше других.
Вопрос: Как строились отношения внутри землячеств?
Ответ: Внутри землячеств солдаты четко делились на три «сорта». Первый сорт — это те, кто абсолютно ничем не занимается. Эти люди обычно числятся кладовщиками, сторожами. Их боятся даже офицеры…
Вопрос: Боятся физического воздействия?
Ответ: Бывает и так. Но, в основном, тут другой страх. Эти люди имеют доступ к вещам, материальным ценностям, воруют на стройке краску, стройматериалы и снабжают ими офицеров. После этого солдат-«первосортник» и офицер уже повязаны общей тайной, и последний боится ее раскрытия. «Первосортники» даже на вечернюю поверку ходят по желанию, люди второго сорта отвечают только за себя, выполняют только свои обязанности. Они никого не «чморят», живут тихо, спокойно, ни во что не вмешиваясь. Их также никто не трогает. Люди третьего сорта — это «мертвые» люди, их видно даже в строю: всегда худые, грязные, с фингалами под глазами. В обязанности людей третьего сорта входит пахать как Карло, круглосуточно, днем — на стройке, вечером в нарядах по столовой, по мытью полов. Они даже спать спокойно не могут, все время в напряжении. Спят, накрывшись с головой одеялом, чтобы не видно было их лиц. Это как страус, который прячет голову в песок в надежде, что его не увидят.
Самым большим унижением считалось мытье полов, поддался, помыл один раз — будешь мыть до конца службы. И до конца службы будешь третьесортным, отверженным. Этих людей называют в армии «чмо» или «чмошниками». Они замкнуты в себе, ни с кем неразговаривают. Что им прикажут, то и делают. «Первосортники» постоянно издеваются над ними. Прикажут стоять на одной ноге — стоят, прикажут бежать ночью за водой — бегут, ни о чем не спрашивая и не пытаясь возражать. Сначала мне самому не верилось, что так может быть. Чтобы убедиться, ночью я сам поднял своего земляка и послал его за водой. Тот, не сказав ни слова, покорно побежал.
Очень часто от побоев «третьесортники» убегают в лес, причем и зимой и летом, чтобы прокормиться, грабят местное население.
Вопрос: Люди каких национальностей обычно входят в третий сорт?
Ответ: Национальность роли не играет. Отверженные есть в любой национальности…
Вопрос: А у кавказцев?
Ответ: Есть, но это крайне редкий случай. В основном, все кавказцы люди первого сорта. У нас был лишь один чечен-«третьесортник» и два азербайджанца. Они беспрекословно выполняли все распоряжения солдат-«первосортников» и офицеров, если рядом не было земляков. Но если их земляки были, то они держались за них и сопротивлялись. Могли ослушаться даже командира роты.
Вопрос: По каким критериям идет расслоение на сорта?
Ответ: По силе тела и духа, а также по умению «крутиться». Но главное все-таки кулак. То, что сейчас мы видим в войсках, это не армия, а лес. Прав тот, у кого есть физическая сила. Первый сорт — это сильный лев, которому никто не мешает. Или же маленький хитрый шакал, который втерся в доверие к офицерам. Нормальный человек с чистой душой быть в первом сорте не сможет, он непременно станет «третьесортником», «чмо». Потому что, если он не бьет, бьют его. В третий сорт попадают и физически неразвитые, я думаю, что их вообще не нужно брать в армию.
Плохо, если человек слаб, но вдвое хуже, если он к тому же не может принять армейской системы. Совсем недавно я снова заехал в свою часть и узнал, что покончил с собой солдат, которого я знал. Он уже и раньше сбегал, я сам его искал. Когда у него спрашивали, кто бьет, он отвечал: «Все». — «Кто конкретно?» — «Не скажу». — «Почему?» — «Не хочу, чтобы меня называли «стукачом». И вот на этот раз он сбежал и повесился в лесу. Его нашли через 17 суток. Уже не было глаз: птицы скушали. А когда-то до армии был нормальный человек. На гражданке, говорят, занимался каратэ, ничем не выделялся, в «учебке» даже «борзым» был. Когда прибыл к нам в часть, его избили семь человек (он был маленьким и казался слабым). Видимо, после побоев парень пал духом. Говорили, что его бил даже командир роты. Офицер думал, что парень сачкует, отлынивает, а он действительно настолько ослабел, что не мог работать. Он писал брату, что скоро умрет. Брат приехал. Парень просил: «Забери меня». Но армия есть армия — из нее по своей воле не уйдешь. Брат уехал, а он — в петлю…
Вопрос: Часто ли за время твоей службы случались самоубийства на почве избиений?
Ответ: На моей памяти таких случаев было два.
Вопрос: Имел ли право «первосортник» из одного землячества ударить, избить или как-нибудь унизить «третьесортника» из другого землячества?
Ответ: Вообще-то это не запрещено. Над «третьесортниками» издевались все. Однако такая практика под конец моей службы постепенно начала уходить. Обычно избиения шли внутри землячеств: сильный белорус издевался над слабым белорусом, сильный узбек над слабым узбеком. Если же, допустим, белорус-«первосортник» избил узбека «третьесортника», то мог иметь неприятности, а мог и не иметь… Когда я пытался, к примеру, защищать слабых белорусов от издевательств сильных, мне говорили: «Какое твое дело? Это наш земляк, что хочу, то и делаю». То есть, относились как к личному имуществу.
Вопрос: Если издевательства шли внутри землячеств, почему на твой взгляд, они вообще существовали? Что их объединяло, если не соображения своей зашиты?
Ответ: Землячество возникает для борьбы за выживание. А чтобы землячеству хорошо жить, надо давить другое. Очень много драк происходило на национальной почве.
Через Политотдел я узнал, что в одной из частей нашего гарнизона, было устроено массовое побоище чеченского землячества с белорусским. К чеченцам присоединились азербайджанцы и другие кавказцы, к белорусам — славяне.
Землячество в армии формирует из человека окончательного националиста, независимо от того, был он раньше таким или нет. Так, один солдат мне признавался, что на гражданке не был и не хотел быть националистом, но стал поневоле, мне кажется, что если бы я не работал секретарем комитета комсомола, должность которого давала выход из системы, то тоже бы непременно превратился в националиста.
Я уверен, будь в нашей части дедовщина, было бы значительно лучше, чем то, что мы имели. Дедовщина хотя бы интернациональна. Там люди всех наций пройдут стадии молодых и старых. При землячествах же нет социальной справедливости ни по отношению к человеку, ни по отношению к нации. Если человек порядочный, но слабый, он будет все два года мыть полы и ходить битым. Если землячество слабое и небольшое, оно всегда будет угнетаемо.
Вопрос: С чем связана вражда национальностей в армии?
Ответ: У каждого народа существует свой уклад, своя культура, свой уровень развития и образованности. Национальная вражда связана с тем, что все это в воинских частях насильно перемешивается.
Вопрос: С этой точки зрения, может быть, стоит говорить о целесообразности прохождения солдатами службы в своих республиках?
Ответ: Если армейская система не в силах сплотить многонациональный коллектив, то конечно, лучше, чтобы ребята служили на Родине. Такая многонациональная армия не нужна: ребята призываются, чтобы стать солдатами, а становятся рабами.
Вопрос: То, что ты сейчас рассказал, очень похоже не на советскую воинскую часть, а на колонию неважно какого режима. Связана ли такая криминогенная ситуация с контингентом, который призывается в стройбат?
Ответ: В нашей части был тюремный образ жизни. Это связано с уголовниками, которых в стройбате очень много. Например, из 70 человек осеннего призыва 1988 года 23 оказались судимыми, с разными сроками наказания: по пять, по четыре, по три года отсидели, были и «условники».
Обычно из белорусского пополнения до 50 процентов солдат имели судимость, из азиатского – 2-5 процентов. 80 процентов бывших уголовников переходят сразу в разряд «первосортников», начинают угнетать слабых и тех, для кого уголовные привычки в новость. Когда приходит пополнение, «первосортники» сразу бегут в казарму, где поместили новобранцев, чтобы начать «испытания». Кто здоров и не поддается воздействию, принимают в свой круг. Кто сдался — «мертвый человек».
Я вместе с сержантами дневал и ночевал в казарме, чтобы никого туда не допустить, чтобы к вновь прибывшим не перешли старые традиции. Сначала новички, как положено, слушались и сержантов, и меня. Потом старослужащие кавказского происхождения проникли в казармы к своим землякам, научили уму-разуму. Потом уже сколько ни приказывали, кавказцы полы не мыли… Уголовники тоже смекали, что к чему.
Вопрос: Знали ли сержанты об издевательствах и глумлениях в части? Почему они не могли заставить выполнять свои приказы?
Ответ: Не только знали, но и жили в этой системе. А слабые сержанты выполняли приказы рядовых. Да что сержант — если ты сильный, к тебе ни один офицер не привяжется. Главное — кулак.
Вопрос: Был ли способ у сержанта заставить выполнять свои приказы? Скажем, доложить командиру…
Ответ: Если сержант не справится с подчиненными и доложит командиру, сержанта самого отстранят от командования: значит, не способен. Поэтому сержант отыгрывается на слабых. На работе гоняет их за двоих: за себя, и за того парня, который просто куда-то ушел, сержант сам не хочет быть битым «первосортниками», поэтому и не пристает к ним. Сержант уважает силу. И в сержанте уважают силу.
Вопрос: Но есть еще и офицеры, знали ли они о порядках в части?
Ответ: Конечно же, офицеры обо всем знали. Большинству было на все наплевать: им так легче жилось, система землячеств работала на них. Так, командир батальона непременно вставал на сторону завстоловой, прежде судимого, который держал в руках солдат-«третьесортников».
И потом, даже если бы офицер захотел, что бы он смог? Я, например, был свидетелем того, как Магомет Исмайлов насмехался над старшим лейтенантом Одинцовым, когда тот командовал, «отставить, товарищ старший лейтенант, я буду командовать», — говорил Исмайлов.
Тот же самый старлей Одинцов сам бил солдат. Когда я настоял, чтобы его исключили из комсомола, ночью меня избили прямо в штабе части, хотя там был дежурный офицер, из разговоров я понял, что избиение было подстроено Одинцовым. Ему потом неприсвоили звание капитана и он год ходил за мной, просил вернуть комсомольский билет. Разве такие офицеры предпримут какие-нибудь меры против избиений, если у них самих рыльце в пушку? Таких офицеров из армии нужно выгонять. Кроме того, некоторые по своему характеру не способны что-то изменить. Как, например, старший лейтенант Гаврилов, над ним самим издевались все, кому не лень: «Гаврюша, строевым шагом иди сюда». Он боялся, особенно чеченцев…
Вопрос: И шел строевым шагом?
Ответ: Не строевым, но шел… Меня бесило, что офицер не может справиться с солдатами.
Вопрос: Кто-то из офицеров пытался что-то изменить в части?
Ответ: Большинство ко всему привыкли: бьют и пусть бьют. Тех, кто бунтовал и пытался вырваться из системы, быстро ломали. Я помню, как в часть пришел молодой офицер Цвек, молдаванин по национальности. Он пытался бороться с избиениями, добивался, чтобы Исмайлова посадили, но Цвеку не дали этого сделать. И Цвек со временем потух. Его, кстати, тоже избили. Ходил с фонарем под глазом.
Вопрос: Что, по-твоему, нужно сделать, чтобы ситуацию в армии изменить?
Ответ: Нужно полностью менять командный состав и не допускать перехода старых традиций к молодому призыву…
Вопрос: А как ты смотришь на создание профессиональной армии?
Ответ: Да, я за профессиональную армию. Это было бы лучшим выходом из создавшегося положения.
 
Интервьюер С. Марзеева
 
 
1.19. Морская пехота. ДШБ
 
Вопрос: Как произошла твоя первая встреча с дедовщиной?
Ответ: В первый же день. Когда въезжали в часть через КПП, с третьего этажа казармы на плац полетела веревка с мылом. И крик: «Черепа, вешайтесь!» Через два дня я основательно получил по роже.
Вопрос: За что?
Ответ: Я стоял возле камбуза. Ребята, года полтора отслужившие, сидели недалеко и курили. Один из них ко мне подошел и спросил: «Откуда родом?». Я сказал. Потом спросил: «Почему так буро отвечаем?». Мы с ним «связались». Подошел еще один. В результате — разорванное х/б…
У меня лично потом особых проблем не было. Я спокойно делал все, что от меня требовалось — и ФИЗО, и бег, и все. А закон такой: если ты можешь пробежать десять или сколько там нужно километров, определенное количество раз подтянуться и т.п., к тебе не «вяжутся».
Это очень важно, потому что в особые войска предварительно отбирают парней. Поэтому у физически слабых проблемы были. Но сам я сопротивлялся.
Вопрос: Расскажи, как распределяются неуставные категории?
Ответ: Сначала «черепа», через полгода — «караси», через год — «подгодки», через полтора — «годки», потом — «гражданские», собственно, «дедами» мы никого не называли. До присяги солдат называли «духами». Это полный ноль в смысле прав. «Черепа» выполняют «грязную работу». Над ними можешь делать все, что хочешь. «Караси» в основном осуществляют контроль за «черепами», поговорка такая есть: «Бурый «карась» хуже пьяного подгодка». «Бурый» — это тот, у кого склонность к террору. «Караси» тоже что-то делают, но… После нового призыва для них наступает облегчение, и они «отрываются». «Черепу» сразу говорят: «Вот придет еще кто-то и все будет в порядке».
Вопрос: Что могут заставить делать «карася»?
Ответ: Это зависит от того, как он себя проявит. На «карасей» давят меньше, чем на «черепов». У них появляется возможность заставлять «черепов» работать на себя.
Вопрос: «Караси» разделяются между собой?
Ответ: Есть «бурые караси», которые занимаются «пришкаливанием» молодых, производят функцию надзирателей. Есть те, кому на все это наплевать. Они ни во что не вмешиваются. Делают то, что положено по службе.
Вопрос: Их могут заставить кого-то бить?
Ответ: Да. Если не подчинятся, сами получат. По ночам среди них устраивают соревнования по боксу, по каратэ. Собирают их парами, в один-два часа ночи. И на центральной палубе открывают «турнир». Каждое отделение выставляет представителей и начинается мордобой между ними.
Вопрос: Люди, которые ни во что не вмешиваются, подчиняются, если их заставляют что-то делать не по Уставу?
Ответ: Да. На общих основаниях. Но сам я сопротивлялся. От тех, кто умело сопротивляется, в конце концов отступают.
Хотя могут и сломать. Я сам, будучи сержантом, мог избить молодого, если он мне не подчинялся. Вообще можно сломать чисто по Уставу, нарядами, например. Сержант заступаться не будет. Он сам из «стариков», он из своей среды не «вырубает». Можно сломать и чисто психологически. Если каждые 15 минут дергать, заставлять работать, не спать.
Армия — такая система, в которой трудно быть невиноватым, если тебя хотят виноватым сделать. Прав тот, кто старше по званию, кто больше прослужил. Если жаловаться, то сержант следом скажет свое веское слово и ты опять будешь виноватым.
Можно сломать человека чисто психологически. Когда все, кто находится в коллективе, в котором ты вращаешься каждый день, игнорируют тебя, а если обращаются, то так, что лучше бы не обращались совсем: уставом же не запретишь называть человека разными словами… Два года — вполне достаточный срок, чтобы сделать человека ненормальным, даже не нужно его для этого бить.
Вопрос: Как правило, используют уставные варианты наказаний или бьют?
Ответ: Способы многообразны. И по Уставу, и вне Устава. Часто используется принцип коллектива: когда провинился кто-то из молодых, всех вместе с ним выгоняют вечером на экзекуцию.
Вопрос: А если подойти к начальнику штаба, кому-нибудь из офицеров и рассказать все?
Ответ: У нас принцип хоккея срабатывал («в хоккей играют настоящие мужчины…»), слабость не котировалась. Если не можешь за себя постоять — грош тебе цена.
Вопрос: Принцип срабатывал между вами, солдатами?
Ответ: Нет, вообще. У командиров было такое же отношение к слабости. Наш комбат, к примеру, 132 раза делал подъем переворотом. В 45 лет. Человека, который пожаловался, очень легко вычислить. Там же люди живут не как в Москве, где девять миллионов. Пожаловался — значит, будут разбираться. Одного-двух посадят. Но останутся сержант и все остальные 30 человек.
Вопрос: Нельзя ли перевести человека в другую часть?
Ответ: Можно, наверное, но я такого не видел. Это замкнутый круг. Нужно сразу комиссовать. По-моему, единственный выход — делать профессиональную армию. Чтобы служили только те, кто хочет, кому это нравится.
Вопрос: Ты считаешь, это гарантирует от неуставных отношений?
Ответ: Считаю, да. Например, хоккеист выходит на поле, бывает, ему ломают хребет. Но он «профиль», сам на это шел и знал, на что идет.
Вопрос: Но все же, останется ли почва для неуставных отношений?
Ответ: Будут, конечно, инциденты. Мужики всегда будут выяснять отношения, и на кулаках в том числе. Но там не будут калечить, психологически ломать.
Когда я пришел из армии, человека ударил просто так, ни за что. Мы стояли, разговаривали, он сделал неопределенное движение, я его ударил, он потерял сознание.
А система массового призыва, когда вместе попадают люди разной физической подготовки, с разным интеллектуальным потенциалом. Это ведь самый «блатной» вариант коммунизма, когда все равны перед Богом и сержантом.
Вопрос: Еще какие категории среди «карасей» есть?
Ответ: Тех, у кого хорошая жизненная школа, достаточная физическая подготовка до армии, перестают трогать довольно быстро. Они вообще входят в «средний» период несколько раньше остальных.
Если говорить обо мне, то после драки на камбузе был еще один примечательный случай, когда ко мне стали привязываться. Я в ответ: «Буду рожу бить, если станешь выделываться…» Не подействовало. Подходит как-то ночью дед: «Пойдешь работать». Я: «Не пойду» (я прослужил к этому времени около полугода). Он: «не пойдешь?» и стал «отрываться». Я в ответ поднимаю его, бросаю на землю и добиваю ногами. Собралась толпа, разбираются, кто прав, кто виноват. После этого такие «заезды» прекратились. Но это я уже «карасем» был. А с «черепами» делают все, что угодно.
Вопрос: Как делятся «черепа»?
Ответ: Те, кто делает грязную работу и те, кто занимается более «цивилизованной». Я, к слову, и на «череповке» в грязи не возился. Хотя работать приходится всем, одним больше, другим меньше, но всем. Без вариантов.
Вопрос: Среди «карасей» есть те, которые продолжают выполнять грязную работу «черепов»?
Ответ: Есть. На службе очень быстро людей сортируют. Там невозможно себя скрыть. Можно проходить все два года в низшем составе.
Основное деление в армии – сильные — слабые.
Вопрос: Чем занимаются те, кто прослужил год?
Ответ: Это золотая середина. Заканчиваются все дедовские выкрутасы, ребята начинают заниматься службой. Это относительно благополучный период.
Вопрос: А какова внутренняя их градация? Есть среди них те, которые продолжают «летать»?
Ответ: Те, кто не перестал «летать» (т. е. плясать под дудку «старших») через полгода, «летают» до конца. И со своими у них остаются сложные отношения. Причина? Если один «летал», то и они «летали» вместе с ним. Если он чего-то не делал, его наказывали, но и их наказывали с ним вместе. Если он «настучал», то шишки летели и на них тоже. Отсюда и отношение.
Итак, есть основные категории:
- те, кто несет службу, ни во что другое не вникая;
- те, кто «летает»;
- те, кто издевается.
В основном, издеваются те, кто хорошо получил сам в свое время. Бывает, что издеваются остроумно и весело. Скажем так: сидит «старик», смотрит телевизор, а «черепа» бегают с полотенцами вокруг и отгоняют от него… помехи.
Вообще, я бы сказал, что армия во многом слепок со структуры общества.«Старики» находятся как бы на гособеспечении, как члены ЦК. Их кормят, обшивают, обглаживают… Они уже никого не бьют. Им ни к чему накануне увольнения садиться в тюрьму. Правда, есть и профессионалы: бьют зверски, но без следов. Одного солдата после такой «профессиональной» экзекуции комиссовали. Если человек чувствует за собой власть, он всласть навластвуется. Если есть наклонности. С удовольствием.
Если солдат пойдет жаловаться к командиру взвода, лейтенанту, то попадет в «стукачи». Самому лейтенанту тоже невыгодно, чтобы ему докладывали, чтобы он разбирался и обижал тех, кто увольняется, так как порядок держится именно на них. Следовательно, все инциденты проходят «внутри». «Стукач» же на все время службы выпадает из коллектива. Его будут «пинать» до последнего, если он вообще уволится…
Вопрос: Что может помешать?
Ответ: Все может случиться. Он может повеситься, скажем.
Вопрос: Были случаи?
Ответ: Был один паренек. Его «пинали-пинали»… Плюс каждые две недели учебная тревога. Вообще обстановка очень напряженная, даже если только по Уставу «доставать», и то можно довести человека до того, что состояние у него будет предшоковым. Тот парень еще письмо получил, где девушка сообщала, что больше не будет писать ему письма. Он пошел в новую недостроенную казарму и повесился на поясном ремешке.
Вопрос: Его спасли?
Ответ: Нет. Людей в армии сразу не хватаются. Тем более, если человек уходит до завтрака. Пока построились, пока разобрались… два часа прошло. Его нашли — он уже холодный. Этот парень чисто физически не вытягивал, не мог делать то, что делали все.
Вопрос: А качества характера что-нибудь значат?
Ответ: Нет. За два года около десяти человек моего призыва из четырехсот повесились. К этому надо прибавить так называемые несчастные случаи на полигонах. У кого сердце отказало, у кого еще что-то случилось. «Скорой»-то рядом нет. Был случай — солдат подошел к сержанту и пожаловался, что у него болит живот. Тот сказал ему: «Отойди, потом догонишь». Когда за ним вернулись, он уже умер. Оказалось, сердце. Вообще из строя отпускают неохотно, потому что если кто-то из подразделения не доходит до места, дистанция не засчитывается всему подразделению. Поэтому так или иначе, а всех за собой тянут: пинками, на ремнях, но тянут. До конца. Это такой закон.
Был еще случай. У моего друга из Клайпеды, Витаса, возникли проблемы с одним молодым солдатом. И когда подразделение заступило на караул, этот солдат взял автомат и пошел по маршруту разводной смены. «Молодой» окликнул Витаса, тот отозвался, «молодой» дал очередь. В разводе было трое. Витас в середине. Случайно остальных не задело. На военном языке это называется «нападение на смену». Поэтому сержант дал команду «огонь», «молодого» подстрелили. Оба остались живы. Но — калеки.
Вопрос: Витас любил издеваться над «молодыми»?
Ответ: Не думаю, но у молодых разная степень восприимчивости. Потом, по-моему, обоих посадили в тюрьму. Кажется, лет на 5-7.
Был еще случай. Перед тем как заступить в караул, старший лейтенант Сидоров начал «выделываться». Построил человек тридцать, взял автомат. А один солдат был в туалете. Вышел, увидел Сидорова с автоматом напротив строя, подбежал к нему сзади и хотел выхватить автомат. Сидоров сумел вывернуться и прострелил солдату предплечье…
Вопрос: Второй год службы в психологическом плане труднее переносить или легче?
Ответ: Чем ближе к концу службы, тем труднее, несмотря на все блага.
Вопрос: Существовали ли у вас группировки по национальному признаку?
Ответ: Нет. Просто земляки, держались вместе, помогали друг другу. Я думаю, это связано с тем, что национальных меньшинств у нас было мало. Группировок не существовало из-за специфики войск, людей специально отбирали и заботились о том, чтобы к нам не попадали разные товарищи, которые могли бы создать национальную вражду. Служба в десантных войсках связана с боевыми операциями, там не может быть ограниченных людей, а ими являются, как правило, представители тех национальностей, которые у нас отсутствовали: казахи, узбеки, азербайджанцы и т.д. В каком-то смысле в десантных войсках собирают национальную элиту, во всяком случае, какие-то элитарные принципы отбора существуют. Мы всегда были в боевой готовности. Там некогда объяснять, если кто-то не понимает. Если «моя твоя не понимай», тебя убьют к чертовой матери. Служба-то ведь невеселая, ведь постоянно, все два года ты чувствуешь опасность.
Русские, украинцы не имеют потребности группироваться, потому что их много, они не чувствуют себя ущемленными в национальном плане, на этой почве не происходит конфликтов.
Вопрос: Ты хочешь сказать, что ко всем представителям перечисленных тобой национальностей отношение было абсолютно одинаковым?
Ответ: Да. Почти. Я хочу сказать, что относились ко всем ровно, кроме молдаван. Слово «молдаванин» считалось ругательством, потому что все они как-то туго соображали. Практически у всех замедленная реакция. Был смешной случай.
Человек десять молдаван-«дембелей» попросили одного русского солдата рассказать им анекдоты, просто захотелось посмеяться. И он полчаса им рассказывал анекдоты про молдаван, когда они это поняли, ему пришлось бежать от них. Дело в том, что он тоже не сразу понял, кто перед ним собрался…
Вопрос: А прибалты не считали себя особой национальностью?
Ответ: Нет. Когда человек в армии хочет держаться один, он обычно плохо кончает. А чаще примыкает к какой-то группировке.
Вопрос: Значит, группы все-таки существовали?
Ответ: Да, но они формировались не по национальному признаку, а по каким-то другим критериям. Я не могу их сформулировать. В сущности, национальных проблем у нас не было. И потом, национальность не влияла на положение, мой командир части был молдаванином, но ему все подчинялись, как положено по службе. Если ты сержант, то ты прежде всего сержант, даже если тупой, даже если молдаванин.
Вопрос: Я знаю, что ты провел месяц в Йемене, расскажи об этом.
Ответ: Я прослужил полгода, когда два взвода, в числе которых был и я, вызвали в штаб и объяснили, что в таком-то месте обстрелян советский корабль, и нам придется срочно отбыть в Йемен, чтобы своим присутствием «нормализовать отношения».
По сути, это была карательная операция. При высадке наши корабли обстреляли, мы потеряли около 300 человек, в том числе, убили одного из моих лучших друзей.
Однажды во время боевых действий наш корабль шел на большой скорости и одного солдата смыло за борт. Другой прыгнул в воду на помощь. Корабль не замедлил хода, им даже не бросили шлюпки, оба утонули. Это типичный эпизод, так сказать, боевые будни, смерть мы видели каждый день и воспринимали ее очень буднично. Многие из нас были доведены до такого состояния, что убивали как автоматы, не разбирая даже, кто это — женщины, старики или дети. Нас прислали туда — убивать.
Меня потрясли события в Грузии и подлость нашего правительства, но эти волнения подавляли люди, понятия не имеющие о том, что значит профессионально убивать. Нескольких наших ребят с саперными лопатами было бы более чем достаточно, чтобы всех там уничтожить.
А ведь мы были — мальчики, восемнадцатилетние, причем, большинство — люди с не сложившейся психикой. Теперь многие в нормальной жизни существовать уже не могут. Уже не могут не убивать. О том, что есть такая опасность, такие происходят сломы в психике, нас официально предупреждало командование.
Это очень сладкое ощущение, когда ты штык-нож вонзаешь в живое тело, это удивительное ощущение, я его не могу передать, около 30 процентов тех, кто был со мной там, сейчас уже в тюрьмах. А сколько стали профессиональными убийцами, но еще не сидят, я не знаю…
Когда я вернулся, то первое время носил в кармане кастет и финку. Мне все время казалось, что кто-то может напасть сзади. Если кто-то рядом делал резкое движение, я автоматически бил. Я до сих пор, идя по улице, представляю себе, как и с какой позиции расстрелял бы людей, которые идут впереди… какая-то доля жестокости во мне сохранилась. Нас учили не испытывать жалости, все было направлено на это, иначе бы мы не выжили. Я до сих пор ненавижу арабов, хотя понимаю, какая это была захватническая акция со стороны СССР. Нам предлагали подписать контракт еще на два года. В месяц платили бы 10000, работы почти никакой. Я очень долго думал, стоит ли соглашаться. Многие соглашались. И сейчас я иногда жалею, что отказался, не потому, что безденежье измотало, а потому что там уровень отношений совсем иной… Вот сейчас мне плохо, но, даже если из окна выброшусь, никто не заметит. А там мы защищали друг друга, заботились, берегли…
Вопрос: Значит, там не было неуставных отношений?
Ответ: Конечно, не было.
Вопрос: Можно ли сказать, что в тех условиях жесткая система иерархий как бы самоуничтожалась?
Ответ: Нет, система сохранялась, но существование опасности заменило все ее минусы на плюсы.
Вопрос: Как ты думаешь, почему этого не происходило в Афганистане?
Ответ: Я думаю, это происходило и в Афганистане, там где была повышенная концентрация риска. Дело в том, что наши операции происходили «малыми силами». В этом смысле в Афгане было просто безопаснее.
Если ты передашь кому-нибудь эту информацию, я откажусь от своих слов.
 
Интервьюер С. Марзеева
 
 
1.20. ВМФ. Грузия
 
Вопрос: Есть ли дедовщина во флоте?
Ответ: Есть, только у нас это называется «годковщина». Есть духи, которые выполняют самую грязную работу за себя и за других, есть «караси», которые не имеют права смотреть телевизор, кушать масло, увольняться в город… Если «карася» официально уволили и он не отказался, то его могут прибить потом.
Есть «подгодки», «годки», «полторашки», и те, кто играет «демобе».
Самый страшный народ для молодых — это «полторашки». Это люди, которые получают власть и занимаются ярым гонением молодых. Если духи «разбухают», их избивают даже сами офицеры: «Кто, мол, ты такой, что рыпаешься?".
Физические данные ничего не решают, потому что против системы идти бесполезно.
Вопрос: А личные качества играют роль?
Ответ: Конечно, нет. Работу все духи выполняют по очереди. Вот, например, обед. «Годкам» прислуживает дух. На больших кораблях в столовой существует наряд. А у нас ели в кубриках. Те, кто не прослужил года, приносили «годку» еду, потом мыли за ним посуду те, кто не прослужил полтора года, мне один знакомый рассказывал, (а он был ярый «годок»), о том, как один из его подчиненных решил воспротивиться. Тогда «годок» дал ему приказ одеть химкомплект и избил. В химкомплекте синяков не остается и все еще мучительнее, потому что душно и жарко, он же рассказывал, что одного бойца бросили под пойолы, это такие алюминиевые покрытия на палубе, потому что он хотел написать письмо о том, что его унижают и избивают.
Спустили, а там масла по горло. И там его держали месяц, бросали как собаке еду, а рядом поставили духа со шлангом (давление пять атмосфер), чтобы не выбрался.
Наше армейское законодательство истолковать можно, как пожелаешь. У нас ночью вахты с 11 часов до 3-х и с 3-х часов до 7- За полчаса до конца ночной вахты к молодому солдату подходит дед: «Спишь?» — «Нет, не сплю». — «Нет, спишь» — и снова снимает его с вахты: «Заступишь через полчаса снова».
Вопрос: А были ли в армии люди, которые пользовались уважением?
Ответ: Конечно, были. Но, в основном, это люди с низким культурным уровнем. Уважение, в основном, замешено на страхе перед «знойными» «годками». Но при этом авторитет зависит и от того, что «годок» лучше знает технику. Сила ничего не значит. Ты можешь быть скелетом, но ты — «годок». Придет «шкаф», но дед может его Уставом доконать, может дать в ухо. Эти порядки хуже, чем закон джунглей, потому что там один на один, а тут один против целой системы.
Вопрос: Были ли случаи убийств, самоубийств?
Ответ: Были. Один «молодой» симулировал самоубийство. Распорол руку, попал в госпиталь, сбежал. Его нашли и посадили. Самоубийства во флоте часты: стреляются, вешаются, вскрывают вены.
Вопрос: Как ты считаешь, от чего зависит существование неуставных отношений?
Ответ: От офицеров, офицеры поддерживают неуставные отношения, потому что им это помогает ничего не делать. Благодаря неуставным отношениям держатся строгий порядок и подчинение.
Вопрос: Были ли среди офицеров те, кто боролся с дедовщиной?
Ответ: Нет, не было. Офицеры делали вид, что ничего не замечают. Вот такой случай. Моет молодой палубу, рядом стоит старшина и смотрит, как он это делает. Подходит офицер: Что-то плохо ты тут вытер. Старшина: «Сейчас мы исправимся». Офицер делает от них два шага в сторону. Старшина бьет молодого, тот падает, офицер оборачивается: «Что случилось?". Старшина: «Да мы отдыхаем». Офицер: «А-а-а», и идет дальше.
Вопрос: Как ты относишься к профессиональной армии? Считаешь ли ты это реальным?
Ответ: Да, это самый логичный выход. Следует отменить всеобщую воинскую обязанность. При этом сократится много солдат и офицеров. В армию будут идти люди либо с материальной целью, либо с русским фанатизмом.
 
Интервьюер С. Марзеева