Беседа девятая

Вопрос: В прошлый раз Вы затронули вопрос о причинах нашей сегодняшней инфляции. Расскажите об этом подробнее.
Ответ: Недавно (в апреле 1993 года) я присутствовал на правительственном совещании по данному вопросу. На этом совещании выступал новый вице-премьер Борис Федоров, который заявил, что анализ причин инфляции - бесполезное занятие, что инфляцию нужно не анализировать, а с ней надо бороться, и что он будет это делать. Далее он сказал, что если инфляция не будет остановлена, то экономика и общество приспособятся к жизни в условиях инфляции, но это не лучший способ адаптации, так как проблема инвестирования при инфляции не решаема, а производство в лучшем случае, будет держаться на плаву, но не расти.
Смысл моего ответного выступления на этом совещании состоял в следующем. Если мы хотим извлечь какие-то выводы из той политики, которую правительство проводило в прошлом (1992)году, то главное внимание необходимо сосредоточить на том, что либерализация цен означала не просто тотальный рост цен, но и одновременно их дрейф в сторону структуры мировых цен. Цены на сырье стали стремиться к мировым, а при существующем валютном курсе это означало их быстрый рост по отношению к ценам на продукцию обрабатывающей промышленности. На мой взгляд, этот дрейф сам по себе, в условиях технологического неравновесия и при искусственном валютном курсе, принятом в наших расчетах, стал мощным фактором ускорения инфляции и ее продолжения. Механизм этого явления понятен. После отмены государственной монополии на внешнюю торговлю продавать сырье за границу стало очень выгодно, а на внутреннем рынке - очень не выгодно. Чтобы не оставить страну без сырья, государство сохранило твердые цены на сырьевые ресурсы и одновременно ввело экспортные квоты. Но разрыв в уровнях рентабельности стал настолько велик, что правительству стало трудно выдерживать давление со стороны руководителей сырьевых отраслей, которые к тому же начали угрожать забастовками своих трудовых коллективов. И если забастовки угольщиков сейчас не катастрофичны, то аналогичные забастовки работников нефтегазового комплекса способны поставить всю страну на колени.
Надо признать, что требования руководителей сырьевых отраслей во многом справедливы. Общий рост цен привел к резкому росту издержек в этих отраслях, что в условиях существования твердых цен на продукцию привело к падению рентабельности до отрицательных величин. Доходы перестали обеспечивать текущее производство, не говоря уже об инвестициях (а без последних поддержание производства в долгосрочном плане немыслимо).
Итак, внутренние цены на сырье, в первую очередь на энергоносители, стали подтягиваться к мировым, исчисленным в рублях по курсу доллара. Растут также экспортные квоты и доходы соответствующих отраслей в валюте. Этот процесс и является "мотором" нашей инфляции. Механизм действия этого "мотора" следующий. Валютные доходы позволили руководителям добывающих отраслей сильно повысить зарплату своих работников (а не повысить было нельзя, так как трудовые коллективы требовали своего куска "пирога"). Рост зарплаты работников этих отраслей вызвал необходимость подтягивания зарплаты в других отраслях. Последовавший за этим рост цен на потребительскую продукцию спровоцировал новую волну требований нефтяников, угольщиков и т.д. Сходные процессы идут и в производственном секторе, так рост цен на энергоносители порождает соответствующие ценовые сдвиги в энергоемких отраслях: металлургии, транспорте и др., а это влечет за собой рост издержек у производителей энергоресурсов.
Таким образом, становится ясно, что до тех пор, пока наши внутренние цены будут двигаться в сторону мировых, будет продолжаться и усиливаться инфляция. Более того, я утверждаю, что чем дальше мы будем смещаться от исходной структуры цен, которая соответствует технологической структуре нашего производства, тем сильнее будут инфляционные импульсы, идущие именно от изменения соотношения цен в условиях неравновесной экономики. Можно даже сказать, что в этом дрейфе ценовых соотношений есть определенный рубеж, который вообще нежелательно переходить, так как за это придется очень дорого заплатить. Я вижу три возможных сценария:
·         либо нарастание дотаций в условиях плохо функционирующего денежного хозяйства (налоговой системы, бюджета) - это означает гиперинфляцию;
·         либо модернизация отраслей, выпускающих продукцию с высокими издержками - на данном этапе невозможно;
·         либо крупномасштабный спад производства и крупномасштабная безработица.
Понятно, что малое изменение структуры цен дает малый инфляционный эффект, а большое - большой эффект, крайним результатом которого станет спад производства и сопровождающая его либо явная, либо скрытая безработица. Последний вариант - это и есть гиперинфляция, поскольку придется в массовом порядке дотировать неработающие (простаивающие) производства.
Надо сказать, что действие инфляционного механизма, создаваемого изменением структуры цен, которое, в свою очередь, провоцируется низким курсом рубля, не заканчивается только вышеназванными последствиями. Можно сказать, что с каждым месяцем у этого искусственного валютного курса появляется некая объективная база, состоящая в том, что валютный курс формируется на перепродаже товаров малой роскоши, всякого рода товаров, поступающих в валютные магазины. Многое зависит от масштабов спроса на эти продукты. Уже сейчас десятая часть населения с наиболее высокими доходами получает около трети совокупного дохода населения. Это является уже достаточно масштабным пространством, на котором создается объективная база для нашего спекулятивного по своей сути валютного курса. Наша страна, вывозя нефть, получает валюту, затем продает ее на валютном аукционе, где ее покупают спекулянты. Выезжая за рубеж, они покупают на нее то, что считается у нас предметами роскоши (всякие шмотки и т.п.), а затем продают их у нас за рубли. После этого они (спекулянты) снова приобретают на эти рубли доллары, получаемые в результате продажи нефти. Таким образом создается искусственное потребительское пространство, которое не несет в себе ничего конструктивного для нашей страны.
Говоря о перечне мер, которые необходимо принять, чтобы остановить инфляционные процессы, следует сказать, что в общем плане эти меры должны сводиться к остановке изменения структуры цен. Структура цен не должна сильно отрываться от внутренней технологической, продуктовой структуры нашей экономики. Для этого, не имея возможности сейчас модернизировать экономику, необходимо принять такие меры, как введение принудительного валютного курса, ограничение роста доходов спекулятивной части населения и, может быть, некоторых отраслей, которые раскручивают рост заработной платы, а также прямые действия по регулированию цен, например, в виде ценовых соглашений между ассоциациями производителей.
Такая сумма мер - это единственное, что может как-то остановить инфляцию.
По мнению Бориса Федорова, правительство Гайдара действовало правильно, но не владело техникой реализации бюджетных ограничений. Эта фраза характеризует его как своего рода технократа от финансов. Он даже выпустил словарь финансовых терминов, в котором проявляется его глубокое понимание сути этих английских слов. Сам Федоров довольно молод и нигде в практической сфере не работал (точнее очень недолго - всего несколько месяцев - работал в банке реконструкции и развития). Отсюда его дилетантство, самомнение и непрофессионализм. Он хочет проводить ту же политику, которую до него проводил Гайдар, критикуя его только за то, что тот не знал приемов и методов реализации финансовой политики. В этом, конечно, есть отчасти некая финансовая культура, которой, к сожалению, наша страна не имеет, так как недостаточно культурна во всех других отношениях. Но по существу Федоров тешит себя иллюзиями.
Я утверждаю, что без всей предлагаемой мной суммы мер невозможно перейти к какой-либо структурной политике, так как инвестирование структурной перестройки предприятий, особенно в области конверсии, сейчас нереализуемо. Разговоры о структурной перестройке в данный момент являются своего рода мимикрией экономического руководства, которому периодически напоминают о настоятельной необходимости ее проведения. Грубо говоря, это известная чиновничья уловка: отрапортовать "Будет сделано!", а там хоть трава не расти. Если раньше говорилось о стабилизации экономики и только потом предполагался какой-то рост, то сейчас стало очевидно, что стабилизации и не видно, поэтому чиновники из Министерства экономики, легко пренебрегая очевидными вещами, стали говорить о совместимости структурной политики с мерами по стабилизации. Я публично заявил о нереалистичности этого курса, но я должен сказать, что мое выступление на упомянутом совещании не встретило особой поддержки.
Правительство сейчас находится в противоречивой ситуации. С одной стороны, раздаются высказывания, что надо повышать пенсии, минимальную заработную плату и т.д., но, с другой стороны, многим понятно, что это приведет к инфляционному толчку. Крайнюю противоречивость сегодняшней жизни признают все. В этих условиях действия руководства страны неизбежно приобретают противоречивый характер, поскольку необходимо давать деньги направо и налево, но одновременно как-то бороться с инфляцией . Во всем этом проявляется некий фатализм, то есть ощущение, что нам уже не выбраться из инфляционного процесса. Но я считаю, что конструктивный выход из положения есть. Он заключается в том, чтобы сохранить скопившуюся у нас структуру внутренних цен, а не форсировать переход к мировым ценам.
Вопрос: Прокомментируйте Вашу фразу, что цены в январе 1992 года отпускать не следовало.
Ответ: Совершенно очевидно, что необходимо было сначала спрогнозировать последствия отпуска цен. При принятии данного решения правительство Гайдара руководствовалось тем, что товаров в магазинах нет, а у людей скопилось много денег. Интересен тот факт, что наше общество заранее было осведомлено, что цены будут отпущены. Один раз об этом во всеуслышание объявил Рыжков, а другой раз - Гайдар. В результате предупрежденные люди стали делать запасы; активизировались мафиозные структуры. После таких объявлений иной ситуации и быть не могло, но в результате были сделаны выводы, что у нас огромная скрытая инфляция и огромные дефициты. По мнению Международного валютного фонда, был только один способ от них избавиться - поднять цены и ограничить денежную массу. Я понимаю, что такого рода меры применялись в каких - то других странах с расстроенным денежным хозяйством, и, может быть, даже с эффектом. Но действовать таким способом целесообразно лишь в том случае, когда в некой благополучной стране к власти приходит расточительное правительство, которое начинает тратить много денег. Тогда на смену ему должны прийти умные люди и заявить, что они это все прекратят - отпустят цены, ограничат бюджетное финансирование, и тем самым восстановят равновесие на рынке.
Но в нашей стране дефициты были связаны не столько с избыточным финансированием государственного сектора, сколько с тем, что у нас, с одной стороны, крайне не развит потребительский сектор, а с другой - все основные каналы распределения перекрыты мафиозной государственной торговлей. В ходе перестройки у нас активно боролись со всякого рода министерствами, ведомствами, госмонополиями, но на реформу торговли было наложено табу. Торговля владела и ныне владеет монополией на все производимые в стране товары и делает с ними все, что хочет. Монополия административного аппарата по отношению к товарным ресурсам сохранилась доныне.
В прежние времена экономика, как бы то ни было, у нас все-таки развивалась, росла квалификация людей, но органический рост заработной платы все время натыкался на жесткий неэластичный потребительский сектор, развитие которого не соответствовало общему развитию экономики. В условиях действия описанной выше системы приоритетов все время появлялись сектора, лишенные льгот, и, соответственно, возникали социальные долги. Когда же начались экономические катаклизмы, то это в первую очередь сказалось на потребительском секторе. Кроме того, возросла бесконтрольность госторговли. Таким образом, можно сказать, что была сумма обстоятельств, создавшая ситуацию конца 1991 года. С одной стороны, это была традиционная зажатость потребительского сектора; с другой - некоторые дополнительные обстоятельства, мешавшие его прогрессу и даже вызвавшие некоторый регресс; с третьей - сохранение монстра госторговли; с четвертой - снятие многих ограничений и контроля с органов госторговли; с пятой - снятие контроля за заработной платой; к этому еще надо добавить созданный правительственными заявлениями ажиотажный спрос.
На мой взгляд, снятие контроля за зарплатой в соответствии с законом о предприятиях, конечно, сыграло свою негативную роль, но в то же время эта мера явилась попыткой восполнить некоторые социальные долги. Это был лишь один из факторов дефицита товаров, и, конечно, же не главный. Я согласен с тем, кто считает основным именно этот фактор. Ситуация конца 1991 г. создалась вследствие всей суммы названных обстоятельств. Для предотвращения товарного кризиса нужно было каждое из этих обстоятельств анализировать отдельно и принимать соответствующие меры. Вместо этого было объявлено, что у нашего населения накопилось слишком много денег, поэтому необходимо применять некие жесткие методы. Эти методы готов был применить в свое время еще Рыжков и члены его команды. Почему-то методы шоковой терапии всегда вызывали большой соблазн у некоторых наших экономистов. Во многом это замешано на административной несостоятельности этих людей. Вместо того, чтобы делать конкретную работу, которую они должны люди делать, например, исправлять ошибки, касающиеся закона о предприятиях, они пошли по пути наименьшего сопротивления, полагаясь на автоматизм действия рынка, то есть на некое чудо. Конечно, в таком настрое сказалась и некоторая идеологическая подоплека, но налицо и просто административная несостоятельность тех людей, которым пришлось руководить нашей экономикой в тот период.
Второй существенной причиной либерализации цен явились обострившиеся отношения с сопредельными республиками,
Вопрос: Что будет, если жесткая финансовая политика все же будет реализована ?
Ответ: Ничего хорошего не будет. В частности, в нашем институте сделаны расчеты, которые показывают, что может произойти, если отменить субсидии угольной промышленности. По этим расчетам вышло, что эти субсидии все равно придется частично выплачивать. В противном случае возникает такой вариант, как закрытие шахт, переориентация нашей черной металлургии на польский уголь, который станет дешевле и т.д. Другими словами, произойдут такие крупные изменения, к которым мы сейчас никак не готовы. К подобным сдвигам необходимо готовиться как в социальном, так и в производственном плане. Уже в который раз мы никак не можем оценить последствия своих действий, пускаясь в неизведанное плавание, совершенно не осознавая при этом, к каким берегам пристанем. Сначала это сделал Гайдар, а теперь многие акции Федорова, особенно отмена субсидий, также чреваты такими последствиями, о которых он и его помощники даже не подозревают.
Вопрос: Вы говорите о сельском хозяйстве, сырьевых отраслях?
Ответ: Да, именно о них. Мне кажется, что когда Федоров говорит о том, что он готов на деиндустриализацию, то он недооценивает масштабов грядущего спада, так как спад пойдет в целом по всей экономике в силу взаимозависимости отраслей. Если спад в сельском хозяйстве отражается на жизненном уровне населения, то спад в металлургической , угольной, машиностроительной промышленности имеет многочисленные последствия. Я думаю, что в высказываниях Федорова есть элемент легкомыслия, авантюризма, неоправданной жесткости, так как масштабы спада в результате деиндустриализации, конечно, им не оценивались. В отличие от Гайдара, который показал, что он не готов принять возникший в результате кредитной эмиссии спад, неприемлемый для нашей экономики, Федоров заявил, что он к этому готов. Он собирается проводить свою акцию, основываясь на некой селекции предприятий, введя положение о банкротстве, давая кредиты только тем предприятиям, которые будут работать эффективно. Очевидно, он рассчитывает, что может провести этот спад каким-то управляемым способом. Но необходимо понять, что платежеспособность предприятия зависит сейчас не только от эффективности его работы, но и от ценовых изменений. Масштабы же ценовых сдвигов настолько несоразмерны возможностям увеличения эффективности производства, что их влияние будет, конечно, доминирующим. Как, допустим, определить в этих условиях, по какой причине предприятие оказалось на грани банкротства? По причине изменения цен или из-за неэффективного управления? Как в этих условиях выделить составляющую эффективности и сделать ее критерием отбора тех предприятий, которым необходимо давать кредиты и тех, которыми их не давать? На мой взгляд, это сделать практически невозможно.
В условиях ценового хаоса очень трудно проводить селективную политику. Кроме того, неплатежеспособными оказываются целые отрасли: легкой промышленности, пищевой, многие отрасли машиностроения. Поэтому, на мой взгляд, идея такой селективной политики, которую предлагает Федоров, является несостоятельной. Мне кажется, что с точки зрения народнохозяйственных оценок в этом случае многие жизненно важные предприятия окажутся финансовыми банкротами и наоборот.
Вопрос: Вы говорили, что либерализация цен была скорее политической, чем экономической мерой. Что Вы имели в виду?
Ответ: Я уже говорил, что этот вопрос ставился задолго до прихода правительства Гайдара. Существовала совокупность обстоятельств, которая подталкивала к такому решению. Наряду с названными выше следует отметить, что существенной причиной либерализации цен явились обострившиеся отношения с сопредельными республиками, прежде всего с Украиной и Прибалтикой. В этих республиках осуществлялась мощная кредитная эмиссия, быстро росли цены. Это способствовало утечке туда товаров. По этой причине летом 1991 г. правительство Силаева столкнулось с двумя тенденциями: одна из них - распадающийся Союз, для сохранения которого России приходилось идти на разного рода жертвы; другая - необходимость самостоятельной жизни для России, курс на экономическую автаркию и необходимость принятия неких жестких мер, которые отделили бы ее от остальных экономик и, таким образом, сократили бы потери. В этой ситуации либерализация цен "убивала нескольких зайцев": продолжала курс Павлова, т.к. освобождение и повышение цен обесценивает сбережения; обесценивала накопления предприятий и, тем самым, сокращала инвестиционный спрос; создавала денежный полюс притяжения товаров путем повышения цен на них. Последнее, казалось, давало возможность прекратить утечку товаров в Прибалтику и на Украину и даже повернуть эти потоки вспять (но не учли фактора внешней торговли за валюту). Наконец, и это было самое главное, предполагалось проведение денежной реформы, то есть введение российского рубля. Однако, масштабы взлета цен после их отпуска оказались такими, что конфискационный эффект оказался слишком значительным и лишил смысла проведение такой реформы.
Может быть, все могло бы пройти и мягче, если бы либерализации цен не сопутствовало одновременно пятикратное повышение цен на нефтепродукты. Другими словами, это придало ускорение повышению цен.
Вопрос: А как могло быть иначе? Ведь цены на энергоносители нельзя было оставить на прежнем уровне?
Ответ: Конечно нельзя, но все дело в масштабах этого повышения. Пятикратное повышение цен на энергоносители с самого начала задало масштаб общего скачка цен. Если бы это повышение было, скажем, двукратным, масштаб всплеска цен был бы совсем другой. При пятикратном повышении ускорение роста цен оказалось несоразмерно естественной раскрутке их структурного взаимовлияния. Лучше было бы в дальнейшем еще несколько раз повышать цены на нефтепродукты, чем сразу дать им возможность взлететь в пятикратном размере.
Вопрос: Как повлиял рост цен в сырьевом секторе на другие отрасли народного хозяйства?
Ответ: Можно сказать, что определяющее значение для народного хозяйства имел рост цен не только на энергоносители, черные и цветные металлы, конструкционные пластмассы, продукты основной химии и т.д. Все эти первичные и промежуточные ресурсы предопределили рост издержек не только в обрабатывающих отраслях. У сырьевых отраслей имеется также и внутренний цикл в потреблении сырья, так как, например, металл - это трубы, которые потребляют нефтянники. Возможно, в быстром росте цен значение имел не столько цикл сырье - обрабатывающая промышленность - оборудование, сколько прямой обмен первичными материалами и энергоносителями между сырьевыми отраслями. Кроме того, надо отметить, что в нефтяной, газовой, отчасти угольной промышленности процесс инвестирования и капитального ремонта очень близок к процессу текущего производства, то есть инвестирование является элементом текущего производства. Бурение, возведение необходимых конструкций, строительные работы, монтажные работы, транспортное, буровое оборудование - все это является текущим инвестированием. Здесь круг быстро замкнулся через обязательный процесс поддерживающего инвестирования в добывающих отраслях. Еще одной инфляционной линией было повышение цен на питание, жилье, и, как следствие, соответствующий рост заработной платы.
Надо еще отметить, что взлет цен произошел даже не в годовом цикле, а в течении нескольких месяцев - срок слишком короткий для того, чтобы отрасли могли оказать влияние друг на друга.
Помимо названного внутреннего механизма, был еще один, который связан с автономным повышением цен на первичные ресурсы, опережавшим рост издержек. Главной причиной этого явления у нас называют монополизм. Но мне кажется, что главной причиной здесь явилась ориентация на ту выручку, которую можно получить в рублях, продав эту продукцию за марки или за доллары. Конкуренция этих двух направлений реализации продукции (за доллары и за рубли), а также постоянное преимущество тех, кому удавалось реализовать свою продукцию за доллары, пусть даже косвенно, продав ее, например, в Прибалтику или другие страны ближнего зарубежья за часть валютной прибыли, создала ситуацию роста цен, опережающего рост издержек.
Таким образом, влияние внешнего рынка было не прямым, а косвенным, его реализация шла не обязательно через прямые контакты допустим с Европой, но и через наши бывшие союзные республики. При этом надо отметить, что спрос на сырье всегда есть. Например, Китай предъявляет колоссальный спрос на сырье, имея избыточные мощности в обрабатывающей промышленности, избыточные ресурсы рабочей силы. При этом единственным сдерживающим фактором в Китае являются недостаточные инвестиции в сырьевые сектора, то есть дефицит сырья. Такое положение дел является болезнью многих развивающихся стран, характеризующейся с одной стороны низкой технологией, а с другой - наличием огромных резервных мощностей, загрузка которых сдерживается отсутствием первичных ресурсов. Таким образом, Китай еще долго будет тем насосом, который все время будет откачивать сырье из нашей экономики. Это будет сильно стимулировать обмен нашего первичного сырья на продукцию легкой и пищевой промышленности Китая, толкая нас в сторону сырьевой специализации.
Вопрос: Это явление уже есть?
Ответ: Да. Это уже происходит. Китайцы уже вкладывают в Удокан инвестиции, чтобы 50% меди увозить к себе.