Глава V. Глубина

Глубина как следующий критерий фокусированного интервью, требует сообщений об эмоциональных реакциях, существенно отличающихся от ограниченных одномерных сообщений о "положительных" или "отрицательных", "благоприятных" или "неблагоприятных" реакциях. Интервьюер стремится получить как можно больше откровенных сообщений о том, как была пережита изучаемая ситуа­ция.
В рамках одного интервью глубина сообщений бывает различна: не все сообщения находятся на одном психологическом уровне (1). Глубину сообщений можно представить себе как изменяющуюся переменную на числовой оси. В нижней части шкалы расположены наиболее описательные сообщения, которые не позволяют провести никакой оценки, кроме фиксирования положительных и отрицательных реакций. В верхней части - те сообщения, которые характеризуют различные психологические размерности опыта. Среди них символы, опасения, страхи, чувства и когнитивные идеи. Главной задачей интервьюера является определение уровня глубины интервью в каждый определенный момент и изменение его в сторону одного или другого конца "шкалы", который он считает наиболее подходящим для данного случая.
Вообще говоря это подразумевает попытки достижения большей глубины, поскольку, как мы неоднократно отмечали, фокусированное интервью будет лишено смысла, если оно не поставляет более широкой информации, чем может быть получена при использовании, например, такого инструмента, как анкета. И все же, как бы детальны и обстоятельны ни были сообщения, совершенно очевидно, что отдельное фокусированное интервью, проводимое в условиях ограниченного времени и сконцентрированное на определенной ситуации, не приспособлено для того, чтобы достичь глубины, обычно достигаемой в психоаналитическом интервью. Более того, в случаях группового фокусированного интервью бывают обстоятельства, при которых интервьюер будет считать целесообразным не углубляться, чтобы получить сравнимую информацию по поводу от­ветов как можно большего числа интервьюируемых. Наиболее часто это происходит в тех случаях, где существует угроза доминирования одного иди двух членов группы и полного исключения других интервьюируемых.
 
5.1. Функции глубинного интервьюирования
 
Когда интервьюер успешно справился с этим аспектом интерьвюирования, когда ему удалось получить значительное число глубинных ответов, он лучше подготовлен к выработке гипотез, касающихся реакций на ситуацию. Исследование многосторонних и глубинных характеристик реакций дает интервьюеру возможность определить степень отчужденности или личностной включенности в опыт и оценить периферический или значимый характер реакций.
Степень отчужденности или личностной включенности не определяется из краткого выражения предпочтений. Фраза: "Мне не понравилось..." имеет множество возможных значений, ни одно из которых не обнаруживается в первоначальном высказывании. Это может означать, что индивид реагирует как "беспристрастный зритель" и критически воспринимает документ или развитие некоторой социальной ситуации с технической точки зрения. Его реакция может относиться к несовершенному кадру, к тому, что кажется ему монотонным повторением, или какому-то другому техническому аспекту ситуации. Будучи сами по себе достаточно интересными эти абстрактные наблюдения в меньшей степени являются предметом рассмотрения для интервьюера, чем ответы, содержащие ту или иную степень личностной включенности. Обычно предметом более непосредственного интереса интервьюера являются ответы, показывающие, что респондент был тем или иным образом задет содержанием ситуации. Такие ответы могут означать, что ситуация вызвала болезненные ощущения или страхи или, что человек чувствовал себя возмущенным тем, что он определил как попытку "распропагандировать" его, играя на его чувствах и ценностях. Без должного уточнения ответа типа "мне не понравилось" интервьюер может прийти к неконтролируемым выводам о социальном и психологическом значении ответа. Критерий глубины направляет внимание на смысл высказываний, составляющий скрытое значение, казалось бы, неясных и неполных ответов.
Критерий глубины также повышает чувствительность интервьюера к изменению значимости ответов. Некоторые ответы будут центральными, находящимися под воздействием эмоций, другие будут периферическими, имеющими для субъекта ограниченное значение. Интервьюер должен получить детальную информацию, чтобы отличить случайное мнение, которое, возможно, было вызвано лишь ситуацией интервью, от мотивированного ответа, касающегося главных интересов респондента. Оказывается, что атмосфера экспрессивного интервью позволяет легче определить степени важности, чем самооценки, которые в последнее время использовались в анкетах и шкалах социальных установок. Но если интервьюер не стремится намеренно к получению глубоких ответов, он может не иметь информации, необходимой для различения центральных и периферических реакций.
В тех случаях, когда появляются ответы, кажущиеся "беспристрастными", интервьюер часто считает, что они не затрагивают главных интересов интервьюируемого и их надо миновать в поисках более значимых реакций. Но мы не можем считать, что кажущаяся "беспристрастность"   обязательно является признаком низкого уровня значимости; часто дальнейшие вопросы выявляют высокую степень эмоциональной включенности в таких, казалось бы, "объективных" и "технических" утверждениях, как: "Я думаю, что этот фильм недостаточно подчеркивает антифашистский характер войны" - или "Хорошо бы, чтобы гражданские увидели этот фильм" и т.д.
В наших исследованиях радио- и кино- "пропаганды" во время второй мировой войны мы часто отмечали один тип, казалось бы, беспристрастного ответа; однако при дальнейшем исследовании оказалось, что он характеризуется глубокой эмоциональной вклю­ченностью. Такие ответы принимали форму технически-ориентированных комментариев, содержащих слегка завуалированную критику, которая, в свою очередь видится как острая самокритика. Следующий отрывок из группового интервью иллюстрирует реакцию такого типа:
А. У нас в стране люди недостаточно информированы. Следует заставлять людей узнавать новости.
Б. Да, это беда. Мы не сознаем, насколько плохи дела. Мы недостаточно знаем об этом. Это надо  обнародовать, чтобы заставить людей,   в том числе и меня, больше осознавать войну.
Хотя эти два высказывания сами по себе не определяют значимости ответов, суждения о недостаточном осознании войны в тылу, очевидно, не являются полностью "беспристрастными". Задавая далее дополнительные вопросы, можно было бы проверить предположение о том, что эти военнослужащие, критикуя публику в тылу, на самом деле критически относятся к тому факту, что они сами недостаточно эмоцио­нально включены в события, которые с точки зрения нравственных норм должны быть значимыми для них.
Внешняя беспристрастность первоначальных сообщений не является достаточным основанием для того, чтобы считать, что эти вопросы представляют собой второстепенный интерес для интервьюируемого. Интервьюер должен быть готов обнаружить, что по мере изменения характера дискуссии в сторону большей глубины, кажущаяся беспристрастность может уступить место личностной включенности, а представлявшиеся периферическими реакции могут оказаться центральными. Приведенные выше соображения можно сформулировать в качестве рабочего правила для интервьюера: ответы не должны считаться беспристрастными до тех пор, пока глубинное интерьюирование не подтвердит этого; ответы не должны считаться периферическими, пока это не подтверждено посредством дополнительных вопросов.
 
5.2. Методы
 
Критерий глубины подразумевает, что интерьвьюируемый изучает эмоциональную сторону своих реакций и сообщает о них. Важно, чтобы интервьюируемый, а не интервьюер инициировал и развивал компоненты своих ответов. Кроме того, нужно, чтобы интервьюирумые были ориентированы больше на исследуемую ситуацию, а не на интервьюера. Два общих условия проведения интервью способствуют этой ориентации на оригинальную ситуацию.  Они уже кратко обсуждались выше, но заслуживают дальнейшего рассмотрения.
 
5.2.1. Гибкость ситуации интервью
 
Когда интервьюер полностью сконцентрирован на разработанных им самим гипотезах, он стремится структуризировать интервью таким образом, чтобы ограничить степень спонтанности сообщений, и интервью теряет гибкость, необходимую для самовыражения. Интервьюируемый становится все более ориентирован на интервьюера, стараясь понять или предвосхитить его ожидания. Вскоре интервьюируемый начинает освещать в основном ту часть или аспект своей реакции, которую ожидает от него интервьюер. Например, когда стимульной ситуацией является трансляция новостей, этот негибкий тип интервью обычно приводит к стандартному типу сообщений: интервьюируемые определяют ситуацию интервью как тест, направленный на проверку того, как они запомнили факты. В этом случае они фокусируются на подробностях событий, последовательности отдельных сообщений и прочем. Даже если у них имелись какие-то эмоциональные реакции по поводу содержания сообщений, скажем, по поводу сокрушительного поражения в сражении, фокусировка вопросов на проверке знания фактов искажает сообщения об этих реакциях. Интервьюер может предполагать, что он готовит сцену для дальнейших глубинных сообщений начиная с просьб о перечислении подробностей услышанных новостей, но оказывается, что он создал ряд установок для безэмоционального припоминания фактов. Довольно часто интервьюируемые фокусируются не на своем эмоциональном опыте во время слушания передачи, а на задаче, сформулированной интервьюером, то есть на получении "проходного балла" за точное запоминание фактов. Интервью, в которых много вопросов типа: "Что еще вы можете вспомнить по поводу фильма (передачи)?" или "Запомнили ли Вы еще какие-нибудь детали из этой части фильма?", часто приводят к нейтрализации потенциально эмоциональных сообщений о действительных реакциях.
С другой стороны, если интервьюер преждевременно подчеркивает свою заинтересованность в эмоциональных сообщениях, он внушает интервьюируемым этот жесткий стандарт, которого, как им кажется, они должны придерживаться. Особенно это может проявиться, если интервьюер заранее снабжает информацией, предлагая типы возможных ответов. Чтобы не признать себя "неудачниками" и не показать, что они не прореагировали "как должно", интервьюируемые могут ответить на это давление, воображая реакции, которых не было в действительности. Опять их заставляют ориентироваться на ожидания интервьюера. Они становятся ориентированными на задачу и превращают интервью в тест. Процедуры обоих типов ведут к неправильному определению ситуации интервью как возможности удовлетворения ожиданий (или даже требований) интервьюера. Реагируя непосредственно на него, а не восстанавливая ситуацию, имевшую место в действительности, интервьюируемый в значительной степени уходит от подробных сообщений о своих реакциях: в одном случае глубинные реакции имели место, но о них не было сообщено, а в другом - наоборот - появились сообщения о реакциях, не существовавших в действительности.
 
5.2.2. Ретроспективный фокус
 
Здесь мы вновь обратимся к приемам, с помощью которых интервьюер заставляет интервьюируемых продолжать концентрировать внимание на стимульной ситуации, а не на самом интервью. Функции ретроспекции были обсуждены во II главе, но здесь следует отметить ее особую роль, помогающую получить глубинные сообщения.
Иногда, как мы видели ранее, для получения детального сообщения о реакции требуется не более, чем воссоздание стимульной ситуации. Рассмотрим, например, следующий комментарий в групповом интервью.
Инт. Следующая сцена показывает поднятие флага /показывает кадр/ Вы помните это ... очень   немногим из вас она понравилась. Что вы можете сказать об этой части?
А. Нам понравилось это, но ритуал раздражает. Почему надо было получать флаг и устраивать все это великолепие, откуда у них столько денег, интересно знать?
Здесь простое воспроизведение сцены ту же влечет за собой выражение отношений. Такой вид немедленного сообщения, очевидно, возникает в том случае, когда оригинальная ситуация вызвала острую эмоциональную и ясную реакцию. В таких случаях возможно, что почти любое обращение к конкретной ситуации приведет к получению сообщения, которое готово к тому, чтобы быть высказано.
В большинстве случаев, однако, реакции не бывают столь точно определены и столь четко сформулированы, что обстоятельное сообщение следует непосредственно за репрезентацией стимульной ситуации или за намеком на нее. Чаще интервьюер считает необходимым помочь субъекту в самовыражении или задать дополнительные вопросы. Существует несколько способов для получения сообщений об эмоциональных реакциях.
 
5.2.3. Фокусировка на чувствах.
 
В последующих комментариях интервьюер может предусматривать развитие двух типов. Он может просить испытуемых сообщить о том, что они наблюдали в стимульной ситуации, таким образом, приглашая их к довольно беспристрастному, но в большой степени избирательному освещению содержания. Или же он может попросить их сообщить, что они чувствовали по этому поводу. Оба типа развития полезны, но второй чаще ведет к глубинным откликам. В этой главе мы остановимся только на методах, ведущих к развитию второго типа.
Было обнаружено, что интервьюируемые достаточно быстро переходят к сообщениям о глубинных реакциях в том случае, если развивающие вопросы содержат ключевые слова, прямо приглашающие субъекта обратиться к своим чувствам. Концентрируя внимание на сравнительно недавнем, конкретном опыте, интервьюируемые обычно проявляют интерес к тому, чтобы исследовать ранее невербализованные составляющие этого опыта, и в большинстве случаев не требуется окольных путей, чтобы они выразили свои чувства. Однако контекст для таких сообщений дожен быть установлен,  и его следует придерживаться. Так, интервьюер должен формулировать вопрос следующим образом: "Что вы чувствовали, когда...?", а не использовать мнемонический контекст, спрашивая: "Что вы помните о ...?".
Существует множество иллюстраций того, как такие, казалось бы, незначительные различия в формулировке ведут респондентов от безличного описания содержания к сообщению об их эмоциональных реакциях на это содержание.
Инт. Помните ли вы сцену, показывающую как была разбомблена Варшава? Что вам особенно запомнилось в этой части фильма?
А. То, что людям негде было укрыться; то, как они бежали, а на них падали бомбы...
Вопрос интерьюера:   "Что   вам особенно запомни­лось...?" привел лишь к краткому сообщению о содержании этой части фильма. Он мог бы продолжать следовать этой линии - развитие событий, подробности об                эскадрильях бомбардировщиков и т.д. Но этот путь был бы сравнительно неэффективен, так как интервьюера в первую очередь интересует то, что эти сцены значили для интервьюируемого. Поэтому он направляет внимание на уровень реакций, который дает сообщение о чувствах - часть его мы приводим здесь.
Инт. Что вы чувствовали, наблюдая сцены разрушения Варшавы?
Б. Я все еще не отошел от этого, потому что у нас в стране мы просто не можем вообразить, что из себя предс­тавляет война там. Я разговариваю сам с собой. Я знаю, что сейчас не могу сражаться с такой яростью, как те люди. Я могу выстрелить в человека прежде, чем он выстрелит в меня. Но я не могу испытывать той же ярости, которую, я знаю, испытывают те люди ....
Следующий отрывок прекрасно показывает, что происходит, когда интервьюеру не удается перейти с уровня наблюдения на уровень чувствования.
А. У нас лучше техника.
Инт. Что вы думаете об их технике? Вы видели что-нибудь в фильме?
Это было спонтанное замечание "А" в дискуссии о сравнении обученности нацистских и американских солдат. Предыдущий контекст подразумевал, что, возможно, "А" противопоставляет внутренним сомнениям относительно своей готовности сражаться соображения насчет превосходства материальной части американской армии. Вместо того чтобы проверить те гипотезы, вместо того чтобы определить, какие чувства были замешаны в этом обсуждении, интервьюер просит интервьюируемых действовать в качестве экспертов по артиллерии и другой военной технике.
А. На мой взгляд - это довольно дешевая техника. Инт. Кто думает по-другому? Обратили ли вы внимание на какую-либо технику, которую бы следовало запомнить? А. Да, пикирующие бомбардировщики. У них нет убирающихся шасси и приборов для посадки. Это снижает скорость, да и другие характеристики.
Инт. Обратили ли вы внимание еще на какую-нибудь технику?
В. Некоторые большие бомбардировщики были похожи на коробки из-под печенья.
Интервьюер продолжает навязывать членам группы роль технических инспекторов. Не использовав первую возможность для получения эмоциональных ответов, он мог бы еще определить, какие эмоциональные обертоны связаны с наблюдением о том, что техника нацистов "дешевая". Что это значит для военнослужащих? Приводит ли это к чувству удовлетворения? Является ли это рационализацией? Вместо того чтобы следовать этой линии, интервьюер продолжает расспрашивать своих респондентов о том, каковы были их впечатления и что они запомнили из техники нацистов. Это привело к тому, что интервьюируемые приняли предложенную им роль критиков технической стороны и продолжали отмечать недостатки.
Существенное требование к приемам, направленным на достижение глубины, состоит в том, что они имеют дело не с объективным содержанием, а с ассоциативными чувствами. Интервьюеру не надо колебаться при осуществлении необходимого перехода с одного уровня на другой, так как объективные наблюдения часто имеют определенный эмоциональный подтекст. В этих условиях интервьюер может как бы "неправильно понять" объективные наблюдения и непосредственно перейти к ассоциациям.
 
5.2.4. Повторение подразумеваемых или высказанных эмоций.
 
Если установлено наличие эмоционального фона, дальнейшее развитие может происходить путем повторения интервьюером высказанных или подразумевающихся эмоций интервьюируемого. Этот метод, широко развитый Карлом Роджерсом в его работе по психотерапевтическому консультированию имеет две функции. Во -первых, повторяя и перефразируя эмоционально окрашенные сообщения респондента, интервьюер приглашает его к дальнейшему развитию своих высказываний. Во-вторых, такое перефразирование улучшает атмосферу доверия в интервью так как дает понять интервьюируемому, что интервьюер полностью "понимает" его и "следит" за ходом его мысли и чувствами(2).
Первая из этих функций очевидна. Когда интервьюер повторяет высказанные эмоции или вербализирует то, на что намекал респондент, ясно, что он ожидает продолжения сообщений. Так как, если бы он не был заинтересован в продолжении обсуждения темы, он мог бы перевести разговор на другой предмет. Вторая функция представляется не столь очевидной, но, может быть, является более важной. Оказалось, что повторение высказанных или подразумевающихся эмоций поддерживает и углубляет атмосферу доверия, так как демонстрирует понимание, которое становится взаимным. При этом интервьюер не выражает своих собственных чувств - повторение служит сигналом, что он "принимает" высказанные эмоции и поощряет интервьюируемого к дальнейшему выражению своих чувств.
Важность этой функции может быть оценена при сопоставлении этого метода с другими, которые подразумевают все что угодно, но только не понимание и принятие интервьюером реакции респондента. Положим, например, что интервьюер отвечает прямым отрицанием или оспариванием высказывания респондента. Процесс самовыражения оказывается прерванным. Интервьюируемый не занят более развитием своего сообщения, он оказывается в положении защищающего свое мнение "объективными доказательствами" или старается получить одобрение интервьюера, высказывая на удачу альтернативные мнения, с которыми тот согласится. В обоих случаях не только прекращается процесс самовыражения, но внимание интервьюируемого переключается со стимульной ситуации на требование интервьюера. Вряд ли можно ожидать, что это закончится детальными сообщениями о глубинных реакциях.
Интервьюер может попросить разъяснить высказанное мнение: "Что вы имеет в виду?", "Не могли бы вы объяснить это получше?" Хотя вопросы такого типа демонстрируют интерес интервьюера к дальнейшему рассмотрению реакции, они могут препятствовать развитию интервью. Неудача интервьюера в понимании первого замечания, которая может быть искренней или тактической, обычно означает, что интервьюируемого просят объяснить свою реакцию на том же уровне глубины, который характеризовал первоначальное высказывание. Вместо того чтобы развивать свое мнение он пытается повторить предыдущее высказывание или предложить доказа­тельства в его поддержку.
Следующий отрывок иллюстрирует то, как повторение подразумеваемых эмоций помогает самовыражению и развитию эмоциональных ответов:
Инт. А что остальные думают по этому поводу? Некоторые говорили, что им нравятся боевые действия в фильмах. Те­перь мы пытаемся выяснить, почему? Что вы находите в этом?
А. Это повышает моральное состояние. Укрепляет дух.
Это все равно, как размахивать красным флагом перед быком. Инт. Это выводит вас из себя?
Б. Ты, здоровый американец, ничего не можешь поделать, сидя здесь и наблюдая, как какой-то бог войны уничтожает женщин и детей. Большинство ребят женаты и они оставили детей дома, служа в армии.
Существует, конечно, такая вещь как социальная коррекция проявленных эмоций, и интервьюируемые на известном удалении от события при ретроспекции могут пересмотреть свои сообщения, отрицая (даже для самих себя) напряженность эмоций. Состояние эмоциальной отзывчивости, вызванное стимульной ситуацией, может быть замещено с течением времени более социльно приемлемой осторожностью. В сухом сообщении может быть непроизвольно или на­рочно опущено всякое упоминание о действительно пережитых эмоциях. Спокойная обстановка, в которой происходит восстановление первоначального опыта, может привести к тому, что и сам опыт будет представлен в спокойном свете.В групповых интервью или в индивидуальном интервью до установления атмосферы доверия, в том случае, если сообщение является проекцией болезненных или социально неприемлемых мнений, интервьюеру обычно не стоит пытаться получить глубинные ответы, повторяя эти мнения и прямо обращаясь к высказавшему их лицу. Это часто приводит к блокировке респондента: он может почувствовать, что попал в неудобное положение или его заставили проявить чувства, которые он не хотел бы выносить на публику. Ретроспективно может возникнуть чувство стыда, которое будет присутствовать в дальнейших сообщениях, если, будучи уже выключенным из ситуации, субъект почувствует, что его ответ был избыточнным или слабым, или сентиментальным. В таких случаях интервьюируемый часто исключает свой личный опыт из сообщений, отделываясь общими местами и безличными заявлениями, что снимает с него ответственность за высказанные мнения.
Интервьюер может избежать такого отступления и помочь достижению глубины, формулируя вопрос таким образом, чтобы продемонстрировать, что его интерес и понимание относятся к общему типу реакции, продемонстрированной в первоначальном утверждении, а не к самому идеосинкразичному /или возможно "избыточному"/ ответу. В групповом интервью это будет означать, что вопрос не будет относиться к кому-то одному: "Кто-нибудь из вас когда-либо чувствовал, что...?" В индивидуальном интервью функ­ционально сравнимый вопрос будет проективным: "Некоторые, возможно, чувствуют, что...?" Таким образом, интервьюируемый поощря­ется к развитию своих ответов и к исследованию своих чувств и от него не требуют "принимать" их, до тех пор, пока он не готов сделать это. Конечно, при этом остается проблема выяснения, действительно ли эти заявления относятся к "другим людям" больше, чем к себе, или просто являются предлогом для выражения собственных, еще не отстоявшихся мнений. Эту проблему можно разрешить, поощряя интервьюируемого к дальнейшему сообщению о его опыте, так как по мере сообщения о действии, оказанном си­туацией, постепенно создается основа для различения между ним самим и "другими людьми".
В следующем примере воспроизведение идет от общего к частному и, хотя это не приводит интервьюируемого к открытому признанию, что он сам ощущает страх, это помогает ему локализовать природу эмоции.
А. Некоторым ребятам на службе не следует смотреть эти сцены разрушений и тому подобное. Хотя они и мужчины, это поселит в них страх. Я думаю, что либо они будут бояться отправляться туда, либо это их взбесит. Конечно, это зависит от характера человека, из какого теста он сделан.
Инт. Кому-нибудь из вас приходило в голову, когда вы смотрели этот фильм: "Черт возьми, если это то, с чем я должен там встретиться, я бы предпочел этого не делать?"
А. Да, потому что я знаю, что некоторые так думают, хотя считаю, что средний человек - нет... и я думаю, что те, которые чувствуют, что они этого не выдержат - ну что ж, за время обучения им надо испытать и такие чувства.
Повторение высказанных или подразумевающих эмоций служит
"продолжающим замечанием", которое приглашает интервьюируемого к более полному сообщению о глубинных реакциях. Это более полезно, чем другие виды замечаний, например, "Что вы имеете в виду?", "Не могли бы вы сказать об этом побольше?" - так как дает понять, что интервьюер понял реакцию интервьюируемого и считает, что она представляет значительный интерес для дальнейшего рассмотрения. Таким образом, поддерживается двустороннее социальное общение, и интервьюер поощряет интервьюируемого развивать свои чувства далее, а не оставаться на том же уровне глубины.
 
5.2.5. Сопоставимые ситуации
 
В некоторых случаях интервьюер может применить частично направленное обсуждение, предложив сравнение изучаемой ситуации и какого-либо параллельного опыта, про который известно или предполагается, что он имел место ранее. Такие сравнения конкретных ситуаций помогают получению глубинных ответов, осуществляя переход к тем критическим зонам, где есть основание предполагать наличие эмоциональных реакций. Это помогает вербализации эмоций. Проведение параллели между данной ситуацией и другими случаями дает интервьюируемым возможность с большей готовностью говорить о своих беспокойствах, страхах и других чувствах: говорить о пугающих или эмоционально тяжелых событиях, происшедших относительно давно - это не то же самое, что признаться в теперешней "слабости", а поскольку такой способ признания эмоций был установлен, он продолжает существовать. Короче говоря, предлагаемое сравнение предназначается не для того, чтобы интервьюируемые проводили параллели или противопоставляли различный опыт, а для того, чтобы помочь высвобождению интроспективных и эмоциональных реакций.
Посмотрите на следующий отрывок из интервью с новобранцами, которые дали понять, что они смотрели документальный фильм о военной подготовке в нацистской армии, учитывая свой опыт тренировок. Для этих людей обученность нацистских солдат представляет собой нечто большее, чем просто случайный интерес, так как это именно те солдаты, с которыми им, возможно, доведется в будущем встретиться на поле сражения. Начиная со сравнения типов подготовки солдат в нацистской и американской армиях, интервьюер готовит трамплин для перехода от обсуждения самого фильма к обсуждению того, какое значение он имел для зрителей.
Инт. Как вы считаете, мы - американцы - так же готовим
наших людей (т.е. сравнение с обучением в нацистской армии как это показано в фильме).
А. У нас подготовка более тщательная.
В. Не думаю, что это возможно при той спешке, в какой ведется подготовка здесь.
С. Вот что приходит в голову по поводу обучения у нас. Конечно, ребята много говорят о том, что, как только обучение закончится, мы отправимся в бой. Я знаю немногим больше, чем они. Подготовка, которую нам здесь дадут, - это только основа, и если нас отправят за океан, я не думаю, что мы будем готовы к чему-нибудь кроме маршировки, защиты левого и правого флангов и чего-нибудь в этом роде...
Предложенное сравнение дало возможность этим солдатам высказать свои опасения по поводу отправки за океан недостаточно подготовленными для сражения. Номинально объектив­ное сравнение эмоционально значимых эпизодов привело к открытому выражению чувств. После этого интервьюер смог установить, какие сцены в фильме вызвали эти опасения.
Действенность этого метода сравнения можно показать на примере рассмотрения сходного случая, где он не был применен. Здесь интервьюер сосредоточил внимание на объективном содержании фильма, не делая попытки связать его с параллельным опытом интервьюируемых. Этот отрывок взят из группового интервью с новобранцами инженерных войск.
Инт. Итак, мы только что говорили об обучении нацистских солдат. Не вспомните ли вы чего-нибудь, что дало вам представление о том, насколько хорошо или плохо обучены их войска?
А. По-моему они хорошо обучены - возьмите, например, инженерные войска - как они строят мосты и насыпают дамбы.
Б. Я считаю, это тяжелое испытание - маршировать, как
они. У нас довольно свободный строй, и то быстро устаешь, а то, как это делают они, по-моему, совершенно неестественно. Зачем им это?
В. Это часть их дисциплины. Выглядит неплохо.
Один недостаток в постановке вопроса интервьюера мы изучали при рассмотрении вопросов, обращающихся к памяти: "Не вспомните ли вы...?" Кроме того, как показывают ответы, эти солдаты сравнили себя с солдатами противника и могли бы представить эмоционально значимые высказывания. Интервьюер не воспользовался этой подсказкой и в результате полученные комментарии ограничиваются оценкой системы обучения армии противника; ничего не говорится об эмоциональной значимости этого вопроса.
Следует подчеркнуть, однако, что неразборчивое использование метода сравнения не будет эффективным для высвобождения глубинных реакций. Чтобы получить хороший результат, необходимо, чтобы опыт, участвующий в сравнении, сам был значимым для интервьюируемого. Если не отдавать себе в этом отчет, если интервьюер проводит сопоставления с абстрактными проблемами или с периферическим опытом, он убедится в том, что этот метод не поможет получению глубинных ответов, а лишь нарушит плавность течения интервью. Это навязывает интервьюируемому чуждые источники ориентации. В таких случаях интервьюер часто оказывается объектом для проявления враждебности: его просят определить термины, сформулировать цель вопроса, оправдать свое поведение. Это первая перестрелка, которая может вылиться в настоящее сражение, когда интервьюера попросят объясниться. Рассмотрим еще раз отрывок из интервью с группой солдат, проходящих подготовку (часть его приводилась в главе III):
Инт. Как вы считаете, вспоминая картину, какова была стратегия нацистов по сравнению со стратегией союзников?
"Стратегия" - это абстрактное понятие, с которым вряд ли часто встречаются эти рядовые солдаты. Более того, в предыдущих частях интервью вопросы стратегии не рассматривались. Требуемое сравнение представляет для этих солдат трудную и чуждую задачу: их просят размышлять и говорить о сложных проблемах, далеких от их роли и собственного опыта. Это приводит ко всеобщему замешательству, так как интервьюируемые нащупывают подсказку и задают вопросы интервьюеру:
А. Вы имеет в виду весь мир?
Инт. Да.
Б. В настоящее время или прежде?
Инт. Ну, сначала - прежде.
Эти и подобные вопросы показывают интервьюеру, что он преуспел лишь в создании напряженности и возбуждении, враждебности у неправильно ориентированных солдат. Но следуя тактике интервью, применяемой некстати, он настаивает на том, чтобы еще шире приоткрыть ящик Пандоры - источник абстрактного и нерелевантного сравнения. Он делает еще одну попытку:
Инт. Можете ли вы сравнить планирование операций, показанное там, с нашим планированием в Северной Африке?
В. Вы сказали наше планирование в Северной Африке. Я не видел этого.
Инт. Что вы имеет в виду?
В. На экране были показаны диаграммы, как немцы вошли во Францию или захватили Польшу и Норвегию, но что касается Африки, я имею в виду сражение за... из... Туниса я не знаю.
А. Я не думаю, что их можно сравнить, потому что ситуации совершенно разные, это происходит в разных странах. Теперь интервьюер потерпел полное поражение. Неудачно предложенное сопоставление не только не обеспечило получение сообщений о глубинных реакциях, но создало атмосферу вряд ли способствующую получению таких сообщений и далее по ходу интервью.
Сопоставление изучаемой ситуации с другими представляет собой палку о двух концах; этот метод должен быть использован с осторожностью и в правильном направлении. Для того чтобы поощрить сообщения об эмоциях, выбранная для сопоставления ситуация должна быть важной составляющей предыдущего опыта интервьюируемого. Она отличается от абстрактных или неясных сопоставлений, которые отвлекают внимание от относящегося к делу вопроса, вызывают чувств о враждебности у интервьюируемого - в общем, не имеют ничего, за что их можно было бы рекомендовать.
 
Заключение
 
Глубина сообщений изменяется от поверхностных эмоциональных оценок, простых высказываний типа "нравится - не нравится" до экспрессивных и детальных сообщений о чувствах, вызванных стимульной ситуацией. До определенной степени интервьюер может осуществлять контроль за уровнем глубины: он может так направ­лять дискуссию, чтобы достигать большей или меньшей глубины.
Для перевода дискуссии с одного уровня на другой могут быть использованы различные методы. Первый состоит в обращении к эмоциям, вызванным ситуацией, вместо просьбы рассказать об объективных наблюдениях: "Что вы чувствовали, когда вы смотрели (слушали)...?" Второй метод возможен лишь в том случае, когда было получено сообщение об эмоциях. Он требует прямого или косвенного упоминания эмоций, ясно высказанных  или подразумевающихся. Функция такого повторения в обеспечении атмосферы доверия в интервью рассматривалась подробно. Третий метод состоит в направленном сопоставлении рассматриваемой ситуации и другого важного значимого опыта, о котором интервьюер знает или имеет основания предполагать, что он являлся центральным для интервьюируемого. Как мы только что видели, такие сопоставления, если они правильно используются, помогают интервьюируемым сообщать о своих эмоциональных реакциях, в противном случае остающихся за гранью рассмотрения. Этот метод, однако, может быть столь же опасным, как и полезным. Когда производится сопоставление с абстрактными или периферическими ситуациями, интервью часто запутывается. Поэтому неразумно предлагать сопоставление, пока нет уверенности в том, что оно является конкретным, релевантным и центральным.